Жизнь на виду
Считается, что нет более опасных противников, чем вчерашние союзники. Пропагандистская война, которая развернулась между Октавианом и Антонием, полностью подтверждает это. Брак последнего с Клеопатрой стал в этой войне одним из ключевых тезисов.
[Сборник: Клеопатра]
Надо сказать, что этот союз и удивлял, и раздражал. Слишком нарочито Антоний и Клеопатра демонстрировали своё превосходство над всем миром. Взять хотя бы имена детей — Солнце и Луна, Гелиос и Селена. В 34 году до н. э. после похода в Армению Антоний праздновал свой триумф не где-то, а в Александрии, словно подчёркивая, что это всё — для неё, царицы Египта. «Он въехал в город на колеснице; подарив Клеопатре всё остальное, он и царя Армении вместе с его домашними привёл к ней в золотых оковах. Она же восседала посреди толпы в золотом кресле, установленном на украшенном серебром помосте. А варвары не молили её слёзно и не упали перед ней ниц, хотя их к этому и усиленно принуждали, и соблазняли надеждами» — так писал римский историк Дион Кассий.
Всё это и многое другое припомнили Антонию совсем скоро. Ведь его противостояние с Октавианом год от года становилось всё более явным, гражданской войны было не избежать.
Ты — мне, я — тебе
Английский историк, редактор «Кембриджской истории древнего мира» Мартин Чарльзуорт отмечает, что события гражданской войны, в которой в итоге победил Октавиан, до сих пор остаются для нас не до конца ясны. И дело не только во временнóй дистанции. И Октавиан, и Антоний вели активную пропагандистскую работу. И хотя её целью было сформировать нужную картину мира в глазах современников, потомки и сейчас не могут разобраться, как же развивались события на самом деле. «Для того, чтобы разжечь необходимую воинственность и вызвать нужный энтузиазм, обеим сторонам пришлось пропагандировать в свою пользу, — а в античные времена пропаганда зачастую приобретала форму личных оскорблений и клеветы», — писал учёный в своей работе «Некоторые фрагменты пропаганды Марка Антония».
Говоря современным языком, оба противника «разогревали» аудиторию, делая своего рода информационные вбросы. Судите сами. Многие высказывания Антония сохранились в более поздних работах писателя и историка Светония. Если верить им, Антоний наступал по всем фронтам. Он говорил, будто мать Октавиана была не особенно знатной, а прадед будто бы держал то ли лавку, то ли пекарню. Что триумвир не отличался смелостью.
Октавиан, в свою очередь, упрекал Антония в безнравственности (прежде всего за связь с Клеопатрой). Тот отвечал втройне: обвинял Октавиана в тщеславии, хитрости и сладострастии.
Соперник в долгу не оставался. В 32 году до н. э., когда Антоний отправил своей официальной супруге (сестре Октавиана) письмо о разводе, Октавиан нанёс противнику чувствительный удар: обнародовал завещание Антония, которое хранилось у весталок — жриц богини Весты. В нём Антоний распоряжался похоронить его в Египте вместе с Клеопатрой, а также закреплял за ней переданные владения.
Поступок Октавиана нарушал все устоявшиеся правила, но ему это простили: то, что римляне узнали из завещания, потрясло их гораздо сильнее. Теперь всё, что ни происходило, оборачивалось против Антония: его верность Клеопатре рассматривалась как желание и готовность предать Рим.
В итоге гражданская война между Октавианом и Антонием формально началась как война Рима против Клеопатры, которая якобы присвоила себе римские владения. В 32 году до н. э. в оборот была выпущена монета, на одной стороне которой было изображение богини Мира, а на другой — Октавиан с копьём в руках. В войне, целью которой был мир на всей территории Италии, правота последнего сомнений не вызывала.
Предательница, развратница, чужачка
Октавиан и дальше бил в самую чувствительную точку — по женщине, которую Антоний обожествлял. В различных литературных произведениях того времени царица Египта выводилась в образе хитрой обольстительницы, которая подчиняла и меняла к худшему даже самых достойных мужчин. Например, в девятом эподе Горация читаем:
О римский воин, — дети, не поверите!
Порабощён царицею,
Оружье, колья носит: служит женщине
И евнухам морщинистым;
В военном стане солнце зрит постыдную
Палатку в виде полога!
(перевод Николая Гинцбурга).
Написан эпод был после победы Октавиана над флотом Антония и Клеопатры. И пусть царица ни разу не названа по имени, понять, кто имеется в виду, труда не составляет. Хитрая поработительница, которая превратила смелого воина в слабого и зависимого. Так может быть, и вины Антония в проигрыше сражения нет? А положение Клеопатры можно было представить и более плачевным, чем на самом деле. В 37-й оде Гораций писал:
Но спал задор — всего лишь один корабль
Ушёл огня, и ум, затуманенный
Вином у ней мареотийским,
В ужас неложный повергнул Цезаря.
(перевод Григория Церетели).
На самом деле корабль у Клеопатры оставался не один, но если всё закончилось совсем не в её пользу, то зачем щадить бедную женщину? В неприглядном свете представала не только сама Клеопатра, но и Египет вообще, а также всё, что связано с этой страной.
Для римлян было характерно высокомерное отношение к Египту. Например, Цицерон писал в трактате «О государстве» (51 год до н. э.): «Египтяне, самый старозаветный из всех народов и располагающий летописями событий за очень много веков, считают божеством какого-то быка, которого они зовут Аписом. Такой человек увидел бы у тех же египтян и многие другие чудовища и разных зверей, причисленных ими к богам».
Некоторые исследователи указывают, что в литературе того времени Клеопатра (а с ней и Антоний) становились олицетворением Востока, а Октавиан и Рим — воплощением ценностей Запада. Гражданская война, таким образом, переставала быть схваткой двух триумвиров за власть, становясь ценностным выбором.
В итоге проиграла не только Клеопатра, но и весь Восток. Именно об этом читаем мы в «Энеиде» Вергилия:
Варварской мощью силён и оружьем пёстрым Антоний,
Берега алой Зари и далёких племён победитель:
В битву привёл он Египет, Восток и от края вселенной Бактров;
с ним приплыла — о нечестье! — жена-египтянка.
(перевод Сергея Ошерова).
Клеопатра опять не называется по имени. С одной стороны, нет необходимости, все понимают, что это за вероломная египтянка. С другой, явно подчёркивается презрение к ней, ставшей причиной всех бед Антония.
В той же «Энеиде» несколькими строками ниже бой Октавиана и Антония представлен не как противостояние людей, а как битва римских и египетских богов: «Чудища-боги идут, и псоглавый Анубис с оружьем. Против Нептуна на бой, против Венеры, против Минервы». Могут ли победить чудища? Вряд ли.
О порочной натуре Клеопатры писал и Секст Проперций.
Разве оружие нам не покрыла недавно позором
Женщина, между рабов стыд затрепавшая свой?
Требуя римских твердынь ценою зазорного брака,
Наших желала отцов власти своей подчинить!
Родина козней и лжи, вредоносная Александрия,
И обагрённый не раз римскою кровью Мемфис,
Где под песками погиб Помпей, тройной
триумфатор!
Этого злого пятна, Рим, не сотрёшь
ты вовек!
Быть бы уж лучше тебе погребённым
на поле флегрейском
Или в те дни, когда тесть игом тебе угрожал.
Как же! Развратная тварь, царица канопского блуда
(Чёрное это пятно в славном Филиппа роду),
Пёсий Анубиса лик с Юпитером нашим равняла,
Тибр принуждала не раз Нила угрозы терпеть.
(перевод Льва Остроумова).
Именно из таких поэтических строк, которых были десятки, потом рождались поэмы о Клеопатре, ночь любви с которой стоила жизни её любовникам. Почему-то именно этот миф оказался самым живучим, хотя никакого отношения к действительности он не имеет. А что поделать? Сила античной пропаганды сработала безупречно.