17 октября 1888 года у железнодорожной станции Борки, находящейся в нескольких километрах южнее Харькова, произошло крушение императорского поезда.
Дата по старому стилю, но тогда, в 19 веке дата эта была на слуху и ассоциировалась с этим трагическим событием. Пока ее не вытеснила из сознания еще одна дата - манифест 17 октября 1905 года.
Император Александр III вместе со всей семьей и сопровождающими лицами возвращался на поезде из Крыма. Внезапно, в семи верстах от станции Борки Харьковской губернии, поезд, шедший со скоростью более 60 верст, сошёл с рельсов. Между станциями Тарановка и Борки, не доезжая 48 верст до Харькова, поезд, ехавший со скоростью 64 верст в час, сошел с рельсов.
Крушение было полным: разогнанные задние вагоны со страшной силой налетели на передние. Императорская семья с ближайшей свитой в это время оканчивали завтрак. Сильный толчок сбросил их с мест. Затем последовали второй и третий удары. Стены вагона сплюснулись, пол провалился, и все, кто находился в вагоне-столовой, оказались на насыпи, придавленные опустившейся крышей. Великий князь Георгий Александрович ударной волной был вынесен в сторону, князь Оболенский, сидевший с ним рядом на трапезе, был сброшен внутрь. На другом конце вагона убит наповал один из служителей и тяжело ранен другой.
Государь же, Императрица и Цесаревич остались невредимыми, хотя вагон-столовая, где завтракала царская семья, скатился с насыпи, стены сплюснулись и разломились. На императора упала крыша, но он смог удержать ее на своей богатырской спине, и в вагоне-столовой все уцелели. Великокняжеский вагон развернуло поперек пути и накренило над откосом. Несмотря на то, что весь вагон был полностью искорежен, икона Спаса Нерукотворного осталась абсолютно неповрежденной. Перед ней продолжала гореть зажженная во время завтрака лампада. Это было воспринято как знак особого Божьего Промысла над Императорской фамилией. Впоследствии, по приказу Императрицы, для всех, кто пережил это ужасное крушение, были изготовлены золотые овальные медальоны с изображением чудотворной иконы и вензелями Их Императорских Величеств с обратной стороны.
Сила удара была настолько мощной, что великий князь Михаил Александрович был отброшен на откос. Шестилетнюю Ольгу спасла няня, успевшая вытолкнуть ее до того, как начали рушиться стены и потолок вагона. Всего погибло 21 человек, тяжело ранено 24, двое из которых умерли позднее. От ушибов, полученных в тот день, и от нечеловеческого напряжения при удержании крыши вагона у Александра III развилась болезнь почек, от которой он умер через шесть лет.
Часа через два после катастрофы для оказания квалифицированной медицинской помощи на место происшествия начали прибывать харьковские врачи. Практически все пострадавшие были размещены для лечения в университетских клиниках.
Состав вагонов императорского поезда определялся министром путей сообщения по согласованию с министром двора и начальником охраны. Свита была многочисленная, у каждого было отдельное купе. В результате царский поезд становился все длиннее и длиннее. Перед крушением он состоял из 14 восьмиколесных и одного шестиколесного вагона. Весил до 30 тысяч пудов, растягивался на 300 с лишним метров и более чем вдвое превосходил длину и вес обычного пассажирского поезда, приближаясь по весу к товарному составу. Но товарнякам тогда не разрешалось ехать быстрее 20 верст в час, а царский поезд шел под семьдесят. Впрочем, и в те времена и сейчас историки не исключают террористического акта.
Прежде прибытия специальной помощи спасением пострадавших занимались Государь с Императрицей самолично. Шел проливной дождь, и грязь была непролазная. Все смешалось: люди, инструменты, куски дерева, рельсы, багаж, тела убитых. Первым делом надо было освободить раненых из-под обломков. Император руководил спасательными работами. Несмотря на боль в ноге, он раз двадцать спускался и поднимался по крутому железнодорожному откосу, отдавая распоряжения. Мария Федоровна взяла на себя роль сестры милосердия и, разрывая простыни, перебинтовывала раны. Наследник-Цесаревич и Великий князь Георгий Александрович переносили пострадавших, доставляли воду и лекарства. Всего оказалось 21 убитых и 37 раненых.
Когда основные работы на месте происшествия были завершены, для Императорской фамилии был приготовлен поезд и составлен маршрут до Петербурга. Однако они не захотели уезжать, не проведав своих подопечных в больницах. Царственные супруги лично подошли к каждому из потерпевших и особенно долго стояли у кровати опасно раненого Федорова, как будто прощаясь с ним навсегда.
Менее чем через год после катастрофы был освящен первый деревянный скитский храм. К этому событию была специально обустроена новая железнодорожная платформа «Спасовка». На освящение стали стекаться громадные толпы народа. Многие приходили пешком верст за 15 и более. Помимо деревянных монастырских строений, было решено соорудить величественный храм Христа Спасителя, закладка которого состоялась 21 мая 1891 года в присутствии самой Императрицы, и уже через три года был совершен чин его освящения. Сооружены храм и часовня на частные пожертвования, которые достигли ко времени освящения храма 340 тысяч рублей. Из них 90000 рублей пожертвованы Харьковскими Городской Думою и Губернским Земством, а вся остальная сумма собрана из мелких приношений]. Члены Императорской фамилии ежегодно посещали это место, проезжая поездом в Крымском направлении.
Народная молва окрестила это место «вторым Дивеево».
В декабре 1917 года все ключевые точки в городе захватывают большевики и левые эсеры. Формируется Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов во главе с «легендарным» Артемом. Украина и Донецкий бассейн были крайне важны для большевистской власти. Для сохранения этих регионов в составе советского государства в Харьков прибывает приверженец силовых методов В. Антонов-Овсеенко. В Харькове проходят повальные обыски, грабежи и реквизиции.
Во время главных церковных праздников красноармейцы были вызывающе агрессивны: «Все святки красногвардейцы игрались, – сообщается в газете ‟Нова громада” за 28 декабря. – По всему городу, а особенно на окраинах, было слышно выстрелы. Возле Николаевской больницы стреляли день и ночь без надлежащих причин. Иногда стреляли в галок на заборе. Население на окраинах настолько запугано, что после 9 часов никто даже не выходит на улицу».
23 января 1918 года был официально опубликован большевистский декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», предполагающий также конфискацию храмов и всего церковного имущества. Это спровоцировало первую волну репрессий против верующих. 15 февраля православные жители Харькова вышли на крестный ход, выражая таким образом протест против антицерковных действий властей. Большевики этот крестный ход расстреляли.
В середине июля Харьков стал наполняться слухами об убийстве Царской Семьи. Сведения были противоречивыми: 23 июля появилось первая официальная публикация об этом в газете «Возрождение», где говорилось, что Николай ІІ был расстрелян на глазах у супруги и детей. 28 июля по убиенному Царю в городском соборе была назначена поминальная литургия.
Харьков в то время был оккупирован германскими войсками.
Город был наполнен беженцами из Советской России. Известие же о расстреле Императора было поистине шокирующим. И от унылой пестроты всего сказанного в этот печальный день теми, кто когда-то наивно радовался весне и революции на той же самой площади, осталось одно впечатление, одна мысль: гибель монархии – гибель России. Всем было ясно, что панихида по Императоре – это панихида и по Родине.
В конце декабря 1918 года в Харьков снова вернулись красные, и, по оценкам деникинских расследований, в это время здесь царил такой террор, что многие сходили с ума от всех переживаемых кошмаров.
Страшная участь постигла и насельников Спасова Скита. Свидетельства расправы сохранены в «Деле о злодеяниях большевиков, совершенных в монастыре ‟Спасов скит” и храме Христа Спасителя близ того же монастыря, Соколовской волости, Змиевскаго уезда Харьковской губернии»: «27 декабря 1918 года в монастырь ‟Спасов скит” явился матрос Дыбенко с отрядом красноармейцев и на следующий день арестовал архимандрита этого монастыря о. Родиона, послушника Сидорина и живших в монастыре беженцев… В ночь на 29 декабря 1918 года архимандрит Родион, послушник Сидорин, живший близ монастыря, харьковский купец Ищенко, крестьянин-лесопромышленник Еремин и еще несколько неизвестных лиц были выведены красноармейцами в поле за ограду монастыря и там зверски убиты.
Когда красноармейцы вывели о. архимандрита в поле, палач прежде всего оскальпировал его и, сорвав с головы кожу с волосами, бросил ее в сторону. Настоятель упал на землю, а затем поднялся и пробежал немного. Тогда палач снова подошел к нему и крестообразно порезал ему на груди и спине кожу и отогнул концы кожи вверх к голове. Настоятель снова упал. Тогда палач нагнул настоятелю голову и стал ее рубить шашкой, пока тот не скончался.
Трупы всех убитых оставались непогребенными в течение нескольких дней, вплоть до ухода отряда Дыбенко; только после его ухода большевистский волостной Исполком, в ведение которого был передан монастырь, дозволил монахам похоронить казненных, но не на кладбище, а в огороде за конюшней и без соблюдения христианских обрядов»
В материалах дела указано также, что «пострадал от большевиков и находящийся около Спасова скита Храм Христа Спасителя. В этом храме большевики отряда Дыбенко похитили антиминс и напрестольный крест, сдвинули с места и опрокинули престол, взяли напрестольные платки и 3 катапетасмы, из которых одну разорвали на куски. В средней части церкви после их ухода были найдены человеческие испражнения. По храму они ходили в шапках и курили. ‟Кожу Спасителя”, помещавшуюся в коридоре у входной двери храма, порубили шашками. Свечная касса была ими взломана, и оттуда похищены деньги и свечи»
Храм Христа Спасителя был взорван во время Великой Отечественной войны. Сегодня невозможно даже найти его фундамент. Часовню, из-за критической близости к железнодорожным путям, уничтожать побоялись. Она в полуразрушенном состоянии простояла вплоть до 2000-х годов и была восстановлена усилиями тогдашнего руководства Южной железной дороги. Былое величие этой местности утрачено, и паломников сюда приезжает не так уж много. Но каждый, кто здесь побывал, ощущает невыразимую притягательность этой территории.