Недооценка японской армии и флота и непонимание японской военной этики были колоссальным просчётом Николая II и его Главного штаба при планировании противостояния с Японией. Война не получилась ни «маленькой», ни «победоносной». И японский боевой дух стал одним из ключевых факторов поражения Российской империи. Русские войска столкнулись с армией, костяк которой составляли люди, которые оказались не просто готовы к войне, а хотели воевать. Милитаристский дух Японии (пусть ещё далеко не такой жестокий, как во время Второй мировой) продемонстрировал себя и на море, и на суше.
«Вы обязаны умереть рядом с вашим великим повелителем…»
Поближе познакомиться с нравами противника смогли, к примеру, пленные. После падения Порт-Артура в плен попал и будущий лидер белого движения (а тогда лейтенант) Александр Васильевич Колчак. Несколько месяцев он провёл в Нагасаки, в госпитале. Колчака очень впечатлило бесстрашное отношение японцев к войне, и он посчитал необходимым для России заимствовать этот милитаризм. И позаимствовал сам. Позднее Колчак говорил: «Чтобы вести успешную войну, надо прежде всего её желать», а начало Первой мировой считал лучшим днём в своей жизни. В ходе сражений Колчак, как говорится, пулям и снарядам не кланялся.
Японский пропагандистский листок периода войны 1904−1905 гг. Источник: cont. wsКонечно, история самураев к тому моменту уже осталась в прошлом. Японская армия во многом походила на армии Европы. Её тренировали немецкие инструкторы, а высший офицерский состав обучался за границей: адмирал Того — в Англии, генерал Ноги — в Германии. Но при этом офицеры оставались носителями самурайской этики и транслировали эти ценности в рядовой состав, да и в общество в целом. Воинская доблесть занимала значительное место в школьной программе; мальчикам внушались ценности, сформулированные когда-то лидером клана Отоно: «Вы обязаны умереть рядом с вашим великим повелителем и никогда не показывать своей спины врагу. Если вы умрёте на море, пусть ваше тело погрузится в воду. Если вы умрёте на склоне холма, пусть ваше тело будет распростёрто на горной траве».
К смерти в бою полагалось относиться с уважением и без страха. Яркий пример офицера, целиком и полностью разделявшего подобные взгляды — Нирутака, капитан миноносца «Акацуки». Его дневник 1904 г. полон чувства превосходства над «тупоголовым» противником, презрением к смерти и абсолютной уверенности в победе: «То, что европейцы называют страхом смерти, нам совсем неизвестно». Команда его корабля пришла в восторг, когда получила приказ готовиться к бою — они этого ждали: «У нас каждый сражается сознательно за будущее величие Японии».
Японская дисциплина и воинственность производили впечатление и на иностранцев, сопровождавших их армию. Британский военный агент при Первой японской армии генерал-майор сэр Ян Гамильтон писал: «Эта японская армия может служить лучшим примером применения всеобщей воинской повинности: сравнительно незначительное количество людей, выбранных из сотен тысяч за их физическую годность и навык к известного рода профессии. Армия представляет собой сливки нации. Как далеко нам до этого!». Патриотизм японцев и воинский дух Гамильтон считал «всосанным с молоком матери». В значительной степени это обусловило тот факт, что японская пехота оказалась сильнее русской (а этот род войск сыграл ключевую роль в борьбе на суше).
Высокие оценки давали иностранцы и отношениям между японскими солдатами и офицерами. Если в европейских армиях часто повиновение зависело от личности командира, то в Японии мундиру подчинялись беспрекословно — вне зависимости от индивидуальных качеств того, кто его носил. При этом офицеры сами были очень исполнительны и добросовестно заботились о солдатах — к примеру, последних регулярно взвешивали, и если рядовой худел, врачи обязаны были выяснить причины, а это не сулило виновному в недосмотре командиру ничего хорошего.
Японские офицеры, 1904 г. Источник: flickr.comИ на войне есть место человеку
Несмотря на свою воинственность, японская армия ещё не допускала зверств, характерных для Второй мировой. Они не грабили и не убивали гражданское население на захваченных территориях, не издевались над пленными. Тот же Гамильтон вспоминал, что отношение противников друг к другу было уважительным, в том числе с японской стороны. Хорошо обращались японцы с пленными. Английский военный журналист Н. С. Сеппинг-Райт описывал, как японцы после жестокого боя отдавали русским пленным честь и оказывали первую медицинскую помощь. Точно так же они вели себя, когда капитулировал Порт-Артур. После заключения мира пленных отпустили в Россию.
На Русско-японской войне бывали ещё случаи, скорее типичные для «вегетарианских» времён — для 17−18 вв. Сеппинг-Райт видел, как японские и русские солдаты, оказавшись совсем рядом друг с другом на передовой, мирно разговаривали в перерывах между боями, установили «очень дружелюбные отношения», а японцы «часто даже перебрасывали русским папиросы».
Однажды свидетелем человечности врагов стал и М. Барнинг: «В ущелье, прорезанном потоком, через которое под смертельным огнём прошли враги, вперемежку, как листья в осеннем лесу, лежали мёртвые и умирающие. Здесь мне встретилась трогательная группа — раненый русский, сопровождаемый двумя японскими солдатами. Они сделали ему ложе из шинелей, полностью опустошили свои фляги с водой, чтобы он мог промочить пересохшее горло, закурили для него сигарету и уселись рядом для уютной беседы, поскольку раны и смерть имеют общий язык, не требующий переводчика».
Японские солдаты несут раненых в госпиталь. Источник: Welcome CollectionЭти эпизоды Русско-японской войны — лучшее доказательство всепобеждающей силы стремления к миру и человечности. Милитаризм Японии был силён и помог ей одержать верх, но даже на поле боя солдаты этой воинственной нации помнили, что и они, и их враги — люди.