Новую экономическую политику (НЭП) приняли в марте 1921 года на Х съезде РКП (б). Эта программа, в отличие от предыдущей — военного коммунизма, — разрешала мелкое предпринимательство. НЭП фактически просуществовал-то всего лет семь: с 1921 по 1928-й. В 1931 году приняли постановление о полном запрете частной торговли. А нэпманы остались лишь воспоминанием о неприятных богачах, которых большинство советских граждан либо презирало, либо ненавидело. О том, что НЭП поднял страну из руин, никто ни помнить, ни знать не желал.
Я спокойно смотрел… Всё равно
Ты оплатишь мне счёт за вино,
И за женщину двадцать рублей
Обозначено в книжке моей…
Этот день, этот час недалёк:
Ты ответишь по счёту, дружок!..
Это строфа из стихотворения Михаила Светлова «Нэпман», написанного в 1925 году. О новых богачах с неприязнью писали и другие писатели и поэты: например, Владимир Луговской и Михаил Зощенко. В памяти всплывают карикатуры: жирный, самодовольный нэпман с вульгарной девицей, одетой по моде 1920-х.
НЭП был вынужденной мерой: после революции и Гражданской войны страна лежала в руинах. Большевики, захватившие власть, поняли: без частного предпринимательства государство не спасти.
Никакой особо чёткой программы не было. Но, в принципе, в ней не ощущалось необходимости: как известно, рынок — даже ограниченный — регулирует себя сам.
В 1924 году ОГПУ докладывало: «Сведения по ряду губерний свидетельствуют о значительной доле участия частного капитала в торговле. В среднем оно составляет более 50%, повышаясь в районах крестьянских (Алтайская губ. более 70%, Воронежская — 60%, Пензенская — более 50%) и понижаясь в районах городских и промышленных (Урал — 33%). Покупки частных торговцев в крупных госорганах составляют несколько менее трети по Саратовской губ. и Дальнему Востоку».
Для многих, как позже стало ясно, наивных людей, разрешение частного предпринимательства означало возвращение к старым порядкам. Открылось много частных заведений общественного питания. Вот как о ленинградском НЭПе рассказывал писатель Лев Шейнин: «В городе неистовствовал НЭП… Стремясь разложить тех советских работников, с которыми они имели дело, нэпманы старались пробудить в них стремление к «легкой жизни», действуя подкупом и всякого рода мелкими услугами, угощениями и «подарками». А соблазнов было много. В знаменитом Владимирском клубе, занимавшем роскошный дом на проспекте Нахимсона (ныне проспекту возвращено историческое название Владимирский), функционировало фешенебельное казино с лощёными крупье в смокингах и дорогими кокотками. Знаменитый до революции ресторатор Федоров, великан с лицом, напоминавшим выставочную тыкву, вновь открыл свой ресторан и демонстрировал в нем чудеса кулинарии».
Ненависть к наглым и бескультурным нэпманам была так велика, что в СССР как-то не заметили, что, благодаря НЭПу, магазины наполнились товарами — правда, недешёвыми. И рубль стал конвертируемой валютой. Продразвёрстку заменили тридцатипроцентным налогом…
Жизнь нэпманов была легка только внешне. К примеру, за разрешение торговли им приходилось давать много взяток вполне советским чиновникам…
В конце концов, как это было в 1917 году, зависть бедных и ленивых к богатым и предприимчивым победила. Для начала предпринимателей обложили неподъёмными налогами.
Бывший ресторатор Леонид Дубровский рассказывал своему сокамернику о том, как ликвидировали частное предпринимательство: «Мы стали платить налогов больше, чем получали доходов. Начали терять основные капиталы, и появилась опасность, что если мы, вопреки здравому смыслу, будем во что бы то ни стало держаться, то в конце концов пойдём по миру. Поэтому вскоре мы самоликвидировались».
Во второй половине 1930-х бывшие нэпманы — «чуждые элементы» — оказались за решёткой. И лишь немногие вышли оттуда живыми. Да, они на самом деле не были симпатичны. Но могли ли они быть другими?
Вот что писал об этих мелькнувших в истории страны предпринимателях русский экономист Станислав Кон: «Когда специально против частного капитала как конкурента государства на экономическом поприще направляется целый арсенал средств — от тягчайших налогов и сборов до отказа в кредите, в отпуске товаров, в перевозке грузов, — тогда на работу в качестве частных торговцев и промышленников могут идти, казалось бы, только авантюристические элементы, причём, нажившись, тут же нажитое богатство и проматывать, ибо копить его на предмет конфискации тем или иным порядком — бессмысленно».