Нью-Йорк, Новый Орлеан, Новая Зеландия, Новая Каледония…. Привычные названия для осваиваемых европейцами колоний в Старом и Новом Свете. Между тем, и Россия в конце XIX века могла обзавестись собственной «Новой Москвой». Вторая половина XIX века стала эпохой максимального освоения европейскими державами Африканского континента. Вглубь Африки устремились английские и французские, португальские и итальянские, испанские и бельгийские колонизаторы. Но Российская империя, великая и сильная держава, оставалась в стороне от колониальной гонки. Тем более удивительным является появление казаков на далеком континенте.
В январе 1889 года в Красном море, на его участке, контролируемом Италией, появился странный пароход. Командование итальянского гарнизона не на шутку обеспокоилось. Время было суровое – колониальные державы соперничали за овладение новыми территориями, а земли на побережье Красного моря представляли интерес и для британцев, и для французов. Итальянцы подняли по тревоге экипаж канонерской лодки, которая стала приближаться к пароходу. Однако, чем ближе итальянская лодка подходила к пароходу, тем яснее итальянским морякам открывалась удивительная картина. На палубе парохода находились «веселые» люди, танцевали незнакомые итальянцам танцы, пели песни. Русские казаки встречали Красное море и далекое африканское побережье.
Идея о казачьем походе в Африку, однажды покорив Николая Ашинова, не оставляла его уже никогда. Николай Иванович Ашинов называл себя терским казаком, но в действительности его происхождение было весьма темным, как и у многих людей авантюрного склада характера. Ряд источников утверждает, что Николай Ашинов казаком, на самом деле, не был. Он родился в 1856 году в Царицыне (Волгоград) в семье бывшего крепостного крестьянина из Пензенской губернии.
Судя по всему, отец Ашинова смог разбогатеть, поскольку особой нужды в молодые годы Николай не знал и потребности в заработке не испытывал. В конечном итоге, Ашинову надоела жизнь в родном Царицыне и он перебрался в Санкт-Петербург, где направился в военное министерство и попросил денег … на создание нового казачьего войска. По словам Ашинова, в Персии и Турции якобы кочуют некие вольные казаки, которых следовало бы переселить в Российскую империю и выделить им земли на берегу Черного моря. Но серьезные военные чиновники связываться со странным человеком не захотели. Ашинову «указали на дверь», но его это не успокоило. Николай перебрался в Москву, где быстро сблизился с патриотически настроенными публицистами и писателями, которые и помогли организовать сбор средств на новое Черноморское войско. Впрочем, ни войска, ни отчет по потраченным деньгам так и не появились. На некоторое время Николай Ашинов исчез.
Как оказалось, царицынский «атаман» направился не в Персию или Турцию на поиски «вольного казачьего войска», а еще дальше – на красноморское побережье Африки, где добрался до Эфиопии. Ашинов прибыл в эфиопскую провинцию Тигре, где встретился с местной знатью. Но вскоре эфиопские чиновники, поняв, что пришелец из далекой северной страны не является официальным послом русского царя, отправили его восвояси. Ашинов не сдался. Русское поселение на берегах Красного моря стало его навязчивой идеей.
Почему именно Эфиопия привлекла внимание Ашинова? Дело в том, что к 1880-м гг. это была едва ли не единственная африканская страна, сохранявшая реальную, а не формальную политическую независимость. Но и это не главное. В Эфиопии с глубокой древности исповедовали восточное христианство монофизитского толка. Африканские единоверцы вызывали большой интерес у тех русских патриотов, кто был озабочен вопросами защиты христиан во враждебном окружении. Эфиопия подходила для этой роли лучше всего. При императорском дворе в конечном итоге сформировалась целая «эфиопская партия», убежденная в желательности и даже необходимости русского проникновения в эту африканскую страну. По понятным причинам, наиболее активно «эфиопскую партию» поддерживали церковнослужители, рассчитывавшие расширить влияние Русской православной церкви и на эфиопские земли.
Одним из первых с идеей русского проникновения в Эфиопию стал выступать архимандрит Порфирий (Успенский), в 1848-1853 гг. возглавлявший православную миссию в Палестине. Его идеи поддержал русский посланник в Каире Михаил Хитрово, который также считал, что проникновение в Эфиопию полностью отвечает не только церковным, но и политическим интересам Российской империи. Хитрово познакомился с Ашиновым и был буквально очарован «подвижником», разделявшим такой же взгляд на русско-эфиопские отношения. Хитрово стал убеждать вышестоящее начальство отнестись серьезно к рассказам Николая Ашинова и оказать ему содействие.
Идея Ашинова была очень авантюрна – проникнуть в Эфиопию под видом русской церковной миссии, которая бы включала не только священнослужителей, но и вооруженных казаков, а далее основать на территории страны русскую колонию. В Эфиопии должно было быть создано русское казачье войско, которое бы подчинялось эфиопскому императору и защищало последнего от колониалистских устремлений Италии, Англии и Франции, а также от мусульманских властителей соседних сомалийских земель.
Помимо протекции Хитрово, Ашинов стал действовать и самостоятельно. Он убедил Константина Победоносцева, «серого кардинала» эпохи Александра III в необходимости создания русской колонии в Эфиопии, которая бы смогла подчинить Эфиопскую церковь русскому православию. Благодаря Победоносцеву, Ашинов получил официальную поддержку церкви и был снабжен духовным руководителем своей экспедиции – архимандритом Паисием, афонским монахом. "В миру" Паисия звали Василий Балабанов, а был он по происхождению своему казаком Оренбургского казачьего войска, в составе которого участвовал в прошлом в Кавказской войне.
Среди представителей светской власти Ашинова поддержали нижегородский губернатор Николай Баранов и морской министр Иван Шестаков. Если первый был просто человек, склонный к разнообразным авантюрным приключениям, то второй интересовался теми возможностями, которые появление русского форпоста в Северо-Восточной Африке открывало для российского военно-морского и гражданского флота. К мнению столь солидных сановников Александр III уже не мог не прислушаться. Ашинов получил императорское «добро» на свою экспедицию.
Осенью 1888 года началась подготовка к экспедиции. Участвовать в ней изъявили желание монахи, казаки, отставные солдаты и офицеры, студенты, но значительную часть составили представители социальных низов, в том числе самые настоящие одесские портовые «босяки», прельщенные романтикой и одержимые жаждой наживы. К этому времени император опять охладел к проекту Ашинова, поэтому от официальной поддержки экспедиции было решено отказаться. Ее представили как проект собственно Николая Ашинова, что избавляло российскую власть от многочисленных разбирательств с другими странами в случае возникновения каких-либо проблем «на месте».
10 декабря 1888 года из порта Одессы вышел пароход «Корнилов», на котором находилась собранная Ашиновым разношерстная публика и монахи из миссии архимандрита Паисия. 20 декабря 1888 г. корабль прибыл в Порт-Саид, а 6 января 1889 года вошел в Таджурский залив. Заветная цель была совсем близко. Высадившись на берег, Ашинов и его спутники обосновались в заброшенной крепости Сагалло, некогда построенной турками.
Земли, где очутились члены русской экспедиции, в наши дни являются частью независимого государства Джибути, а тогда находились в сфере колониальных интересов Франции. Заняв старую крепость Сагалло, Ашинов и его спутники провозгласили ее территорией колонии «Новая Москва» и подняли над зданием крепостной казармы свое знамя. Естественно, что появление в заброшенной крепости иностранцев, да еще поднявших русский флаг, было расценено французским командованием как вопиющая наглость. Но сначала французы попытались вступить с Ашиновым и Паисием в переговоры. Когда переговоры не увенчались успехом, в район Сагалло были направлены сразу три военных корабля.
Командование французскими колониальными войсками потребовало от Ашинова явиться для разбирательств во французскую крепость. Впрочем, вскоре французы опять проявили снисхождение и сообщили, что достаточно просто спустить флаг. Ашинов отказался. Французские власти вступили в переписку с Санкт-Петербургом, разъясняя сложившуюся ситуацию, однако царские дипломаты могли только развести руками – Ашинов был неуправляемым человеком и рычагов давления на него в данной ситуации не было никаких. Французы опять сообщили, что не хотят применять силу и Ашинов со спутниками могут оставаться в крепости сколько угодно, если откажутся от военно-политического содержания миссии и уберут флаг. В конечном итоге, Санкт-Петербург фактически разрешил французскому командованию самостоятельно решать вопрос с обитателями Сагалло.
5 февраля 1889 года к Сагалло подошли четыре военных корабля. На требование сдаться Ашинов ответил отказом, после чего командир эскадры приказал дать в сторону крепости предупредительный залп корабельных орудий. Реакции со стороны Ашинова не последовало и французские корабли уже всерьез стали стрелять по Сагалло. Погибли пять человек – один казак, две женщины и трое детей. После этого Ашинов вывесил белый флаг и вскоре к крепости подошло французское судно, которое забрало русскую экспедицию с ее вещами из Сагалло. Через две недели французское командование передало ашиновцев русским властям, а те отправили их домой, в Россию. Участников экспедиции разделили на две группы. Большинство, включая рядовых казаков, монахов, мещан с женами и детьми, доставили в Одессу и отпустили по домам. Но руководителей экспедиции, включая и Ашинова, арестовали и доставили для разбирательства в Севастополь.
Царские власти распорядились выслать Ашинова на три года под полицейский надзор в Саратовскую губернию, а архимандрита Паисия отправить в монастырь в Грузию. Это была вполне объяснимая реакция, поскольку Александр III не желал ухудшать отношения Российской империи с Францией и был взбешен непокорностью и «партизанщиной» Ашинова. Так закончилась попытка русских казаков закрепиться на территории далекой Эфиопии.
Впрочем, Ашинов и его спутники были далеко не единственными казаками, побывавшими в этой африканской стране. Уже в феврале 1889 г. в порт Обок прибыл поручик Виктор Федорович Машков (1867-1932) – кубанский казак по происхождению, служивший в 15-м Кубанском пехотном полку и давно разделявший идеи о проникновении России в Эфиопию. В отличие от путешествия Ашинова и его спутников, визит Машкова был куда более успешным, хотя и менее авантюрным. Машкова принял сам эфиопский император Менелик II, который передал через Машкова свое послание Александру III. Машков впоследствии посетил Эфиопию повторно и в общении с ним негус Менелик настаивал на необходимости отправки в Эфиопию русских военных инструкторов для модернизации императорской армии.
Неудачная миссия Ашинова так и не привела к появлению на африканском побережье русской колонии, однако отношения между Российской империей и Эфиопией удалось установить последующим русским путешественникам. В марте 1895 г. в Эфиопию прибыла очередная русская экспедиция, включавшая 11 человек и руководимая есаулом Кубанского казачьего войска Николаем Степановичем Леонтьевым (1862-1910). Фактически именно эта экспедиция стала по-настоящему плодотворной, приведя к установлению нормальных политических и даже военных отношений с Эфиопией.
Когда в 1895-1896 гг. разразилась итало-эфиопская война, Николай Леонтьев отправился в Африку вновь – на этот раз во главе миссии русских офицеров – добровольцев. Он сыграл важнейшую роль в модернизации эфиопской армии, создав в составе воинства Менелика первый пехотный батальон, полностью организованный в соответствии с русской военной наукой. Заслуги Николая Леонтьева перед Эфиопией были по достоинству оценены Менеликом, который присвоил русскому военачальнику высшее в стране воинское звание «деджазмеги» и назначил его генерал-губернатором экваториальных провинций Эфиопии.
В период с начала 1890-х гг. по 1914 г. в Эфиопии побывали многие русские добровольцы – офицеры и казаки, принимавшие участие в войнах на стороне Эфиопской империи и вносившие вклад в строительство военного и гражданского управления страны. Конечно, их участие не было столь ярким и авантюрным, как миссия Ашинова, но носило куда более осмысленный и, главное, полезный и для России, и для Эфиопии характер.
Илья Полонский