26 сентября 1764 года был казнен подпоручик Мирович, пытавшийся освободить из Шлиссельбурга Ивана VI.
В жизни этого человека не было ни одного счастливого мгновения, хотя, казалось бы, кому еще быть счастливым, как не ему - прямому потомку Брауншвейгской ветви династии Романовых, правнуку царя Иоанна V - старшего брата Петра I и его соправителя. Однако, высочайшее происхождение стало для Иоанна Антоновича подлинным проклятием, сломав его жизнь и, в конечном итоге, уничтожив его.
Дитя на троне
Императрица Анна Иоанновна, устроившая в России настоящий вертеп, в 1740 году тяжело заболела и почувствовала, что ее дни практически сочтены. Необходимо было задуматься о преемнике. Императрица понимала, что дети Петра Первого в случае прихода к власти первым делом разберутся с ее любовником, всесильным Эрнстом Бироном.
Находясь в постели в тяжелом состоянии, императрица написала завещание, оставив трон Всероссийский сыну своей племянницы, Анны Леопольдовны. Казалось бы, все правильно, если бы не одно "но" - никакого сына у Анны Леопольдовны и ее супруга Антона Ульриха еще не было. Анна Леопольдовна была беременна, но родить она могла как сына, так и дочь.
За два месяца до смерти императрицы Анна Леопольдовна родила мальчика.
17 октября 1740 года в возрасте 47 лет Анна Иоанновна скончалась и двухмесячный Иоанн Антонович был провозглашен Императором Всероссийским. Разумеется, при регенте, коим Анна Иоанновна назначила своего бесценного герцога Курляндского Бирона.
Продолжение "бироновщины"
"Воцарение" Иоанна означало продолжение того беззакония, что получило в народе название "бироновщина". Регент собирался править Российской Империей единолично. Родителей императора-младенца он собирался сослать в Германию, чтобы не путались под ногами.
Анна Леопольдовна боялась потерять сына и начала плести интриги против регента. Уже спустя месяц после провозглашения Иоанна Антоновича Императором, его мать обратилась к фельдмаршалу Бюрхарду Мюнниху с жалобой на Бирона.
Следует сказать, что герцог Курляндский явно переоценивал свое влияние и власть. Как оказалось, без Анны Иоанновны он в Российской Империи никто и звать его никак. Мюнних устроил небольшой дворцовый переворот, в результате которого Бирон обнаружил себя в ссылке в далекой Пелыме.
Анна Леопольдовна стала регентом при своем сыне. Ее супруг и отец Императора Антон Ульрих стал генералиссимусом, то есть, командующим всех отечественных войск.
Неизвестный художние. Иван VI. 1740-е)
Дочь Петра выходит на тропу войны
В борьбе с Бироном Анна Леопольдовна упустила из виду важный момент, а именно, жаждущую "реванша" Елизавету Петровну. Понимая, что власть окончательно уплывает от нее и сама жизнь ее находится под угрозой, дочь Петра I развернула бурную деятельность. Популярность Елизаветы Петровны в народе и в армии была велика, поэтому особого труда организовать переворот ей не составило.
25 ноября 1741 года Анна Леопольдовна и император-младенец были арестованы. Несчастная мать молила победительницу пощадить ее и ее сына.
Согласно исторической легенде, Елизавета Петровна взяла Иоанна Антоновича на руки и сказала:
— Бедное дитя, ты невинно, но виновны твои родители.
Иными словами, дочь Петра I обвинила младенца в том, что он появился на свет. И ничего удивительного в этом нет, ведь Иоанн Антонович был главной помехой для Елизаветы Петровны.
Генералиссимуса Антона Ульриха завернули в простыню и с позором выкинули из дворца - унижение Ульриха было принципиальным моментом, для участников переворота было важно сделать генералиссимуса посмешищем перед гвардейцами. Кто будет исполнять приказы клоуна?
Анне Леопольдовне приказали немедленно собирать детей и выметаться из дворца. На сборы было дано меньше часа. Спешка была такой, что, находясь в крайне нервном состоянии, Анна Леопольдовна уронила на пол своего второго ребенка - малютку Екатерину, которой было всего 4 месяца. Девочка отделалась небольшими ушибами.
Для народа смещение Иоанна Антоновича (царя, безусловно, законного, царя по крови) мотивировали неспокойствием в армии и необходимостью обеспечить порядок в государстве. В общем, только дочь Петра могла спасти Россию.
Елизавета Петровна на протяжении первых месяцев своего правления только и делала, что уничтожала все, связанное с Иоанном Антоновичем. По ее приказу сжигали документы, подписанные регентами малютки-императора, переплавляли монеты с изображением Иоанна.
Портрет императора России Ивана VI Антоновича, автор неизвестен
Почему бы не отпустить?
По первоначальному плану Елизаветы Петровны, Иоанн Антонович с семьей должен был отправиться в Ригу и жить там абсолютно свободно.
Однако, в 1742 году был раскрыт заговор. Прапорщик Преображенского полка Петр Ивашкин подговаривал товарищей на невиданное дело: он собирался убить Елизавету Петровну и вернуть власть "законному императору" Иоанну Антоновичу.
Ивашкину удалось собрать под свои "знамена" 500 человек - это же целый полк! План прапорщика был проработан детально, в нем даже было описано как и кто "пристукнет" Елизавету Петровну.
Ивашкина разоблачили и казнили, но Елизавета поняла, что давать Иоанну Антоновичу свободу - это безумие с ее стороны. Тем более, если отпустить его за границу, где семья императора-младенца сможет найти высокородных защитников.
Судьба Иоанна Антоновича была предрешена.
В заточении
В декабре 1742 года Иоанна Антоновича с матерью и отцом привозят в крепость Дюнамюнд в Риге. Августейшее семейство, по сути дела, оказывается в тюрьме. Между тем, Императрица Елизавета и ее фавориты думают, как же поступить с наследником Иоанна V, чтобы никто не мог его выкрасть и снова посадить на трон.
Два года Иоанн Антонович мариновался в Дюнамюнде, а затем его с семьей отправили под Рязань. Малолетний экс-император ехал в одной карете, а его родители и младшая сестра - в другой. Это было сделано для того, чтобы было проще "чуть что" ликвидировать Иоанна Антоновича.
Полгода семья прожила в заключении под Рязанью, затем Иоанна Антоновича разлучили с родителями и сестрой и отправили в Соловецкий монастырь. Экс-император становится узником Соловков. Теперь он не Иоанн Антонович, а некто Георгий. Живет "самодержец поневоле" в доме архиерея, переоборудованном под тюрьму.
Несмотря на то, что охранникам было строго-настрого запрещено разговаривать с мальчиком, сердобольные тюремщики нет-нет да и беседовали с узником. Иоанн Антонович большую часть времени проводил в одиночной камере. Император самостоятельно, без какой-либо помощи научился читать!
Когда в 1750 году Иоанн Антонович заболел оспой и находился на грани жизни и смерти, комендант тюрьмы написал "наверх" письмо в котором описал ужасные страдания мальчика и попросил прислать в монастырь медика. На письмо пришел официальный отказ и подписала его лично Елизавета Петровна. Очевидно, царица надеялась, что мальчик тихонько умрет от болезни. Но он выжил.
Узник Шлиссельбургской крепости
В 1756 году вскрывается очередной заговор. Поползли слухи, что Пруссия собирается силой отбивать у России Антоновича. Заговор, к которому 15-летний мальчишка не имел ровным счетом никакого отношения, привел к резкому ухудшению его и без того безрадостной жизни.
В полночь 10 апреля 1756 года в один из казематов Шлиссельбургской крепости поместили шестнадцатилетнего арестанта Григория. В подробной инструкции коменданту крепости предписывалось, чтобы казарма, в которой находились арестанты, охранялась особой тюремной командой солдат и офицеров, им запрещалось покидать крепость. В камере Григория должен был постоянно находиться офицер или капрал, а если входил кто-либо, приносил еду или делал уборку, то арестанта надлежало скрыть за ширмой. Кроме нескольких человек, никто не имел права видеть узника. Сам узник не должен был знать, кто он (он уже знал), где он находится, далеко ли от Петербурга или Москвы. Ему запрещалось давать бумагу или чернила. О его поведении, состоянии и о том, «что он о себе говорить будет», надлежало регулярно докладывать
Камера была довольно просторной, с печью и зарешеченным окном. Питание обильное: в обед и ужин по пяти блюд, да в день по бутылке вина, по шести бутылок пива и «квасу потребное число». Но тюрьма никого не делала здоровее. В Шлиссельбурге здоровье Ивана Антоновича ухудшилось: «оный арестант перед прежним в лице стал хуже», он часто кашлял, на подушке находили пятна крови. Заболел даже старший офицер тюремной команды, к нему приезжал врач. Но не к Ивану Антоновичу. Тому присылали только шалфей и «сахар-леденец» от кашля. Да приказано было жечь в камере можжевеловые ветки для очищения воздуха.
Потом здоровье арестанта начало поправляться, но теперь он беспокоил начальство странным поведением. Капитан тюремной команды подозревал, что двое из караульных офицеров от скуки дразнят и пугают арестанта. «А хотя в нем болезни никакой не видно, только в уме несколько помешался, – говорится в донесении. – Каждый час раз по десяти говорит, что его портят шептаньем, дутьем, пусканьем изо рта огня и дыму…» Тот же капитан докладывал, что однажды услышал из каземата крик «и, вошед, увидел, что арестант держит против прапорщика стул и кричит, что убьет до смерти». При этом узник заявил: «Смеет ли он на меня кричать! Ему за то надлежит голову отсечь!»
Дошло до того, что капитан сам начал бояться таинственного заключенного и неоднократно просил начальство перевести его на другую службу: «Милостивый государь, истинно, я до такого состояния дошел, что почти сам безумен». Один раз арестант набросился на капитана, на помощь прибежали офицеры и связали узника.
Когда его осматривал медик, Иван Антонович говорил спокойно и рассудительно. Однако стоило врачу уехать, арестант опять начал буянить. Когда же капитан охраны попытался его унять, закричал: «Я здешней империи принц и государь ваш!» Из других донесений видно, что бывший монарх свободно владел и солдатской матерщиной.
Есть свидетельства, что Елизавета Петровна на десятый год царствования решила сама увидеть своего пленника. Его привезли в дом одного из близких ей вельмож, а сама императрица была одета в мужское платье, изображая доктора. Если такая встреча действительно состоялась, то зачем она понадобилась императрице? Можно предположить, что к тому времени Елизавета Петровна пригляделась к своему законному наследнику – Гольштейн-Готторпскому принцу Карлу Петеру Ульриху (в скором времени – Петру III) и подумывала о запасном варианте. Разговор с Иваном Антоновичем должен был убедить ее, что шлиссельбургский узник не способен царствовать.
5 января 1761 года Елизавета Петровна умерла. Российский трон занял император Петр III. Он освободил многих сановников, пострадавших при Елизавете. Многие полагали, что и участь Ивана Антоновича будет смягчена. Но уже через неделю офицерам тюремной команды был объявлен указ, содержавший роковые строки: «В случае… если кто отважится арестанта у вас отнять, то сопротивляться сколько можно и арестанта живого не отдавать».
В начале 1762 года императрица Елизавета Петровна скончалась. Петр ІІІ, взошедший на российский трон, конечно же, не забыл об опасном узнике. В своем письме коменданту шлиссельбургской тюрьмы этот Государь начертал: «Живым арестанта в руки никому не давать и возбуждать в нем всякую склонность к монашеству». В Санкт-Петербурге в то время ходили упорные слухи о том, что Петр ІІІ собирается вернуть юношу из заточения и выслать его за границу. Так оно было или нет, неизвестно. Этот самодержец, как и сам Иоанн Антонович, вскоре был свергнут в результате очередного дворцового переворота.
Весной того же года в каземат таинственного узника вошли несколько вельмож. Среди них инкогнито находился сам Петр III. Если эта встреча действительно состоялась, то на ней два молодых человека, не ведая того, смотрелись как будто в некое зеркало: оба потомки двух германских герцогов, оба унаследовали короны от русских императриц, оба правили недолго, и оба были свергнуты своими родными. Несмотря на сугубую секретность этого свидания, его подробности уже через несколько дней были отправлены посольскими шифрованными депешами в разные страны. Британский резидент писал: «Император видел Ивана III и нашел его взрослым мужчиной, но в состоянии слабоумия. Его речь была бессвязна и дика. Он между прочим говорил: он не тот, за кого его выдают».
В своем письме коменданту шлиссельбургской тюрьмы этот Государь начертал: «Живым арестанта в руки никому не давать и возбуждать в нем всякую склонность к монашеству».
Вскоре Иван Антонович получил подарки: шлафрок, рубашки, чулки и туфли. А режим охраны был усилен – теперь в камере должны были постоянно находиться три офицера.
Ф. Е. Буров. «Петр III посещает Иоанна Антоновича в Шлиссельбургской крепости». 1885
«Постригусь!»
Дни самого Петра III были сочтены. Его супруга Екатерина Алексеевна, по сценарию Елизаветы опираясь на гвардию, свергла своего мужа и 25 июля 1762 года стала императрицей Екатериной II. Она даже хотела поместить мужа по соседству с Иваном Антоновичем, да, видно, решила, что два свергнутых императора в одном каземате – это слишком. Тут Петру III помогли умереть «от колик» в Ропше, и «проклятый квартирный вопрос» был снят
Впоследствии Екатерина II говорила, что и она виделась с Иваном Антоновичем (новые государи и государыни являлись к «безумному арестанту», как новички-чиновнички на прием к начальнику!). Проблему шлиссельбургского узника она хотела решить просто: склонить его к пострижению в монахи под именем Геврасия и заключить в дальний монастырь под строгий присмотр. Для этого караульным офицерам было поручено склонять Ивана Антоновича к монашеству. Религиозный арестант сразу и охотно согласился. Наверное, он понимал, что монастырская жизнь лучше тюрьмы. Только не Геврасием соглашался быть, а почему-то Феодосием. Но шло время, дело не трогалось с места. А «промывка мозгов» продолжалась ежедневно, и Иван Антонович уже с раздражением отвечал на вопросы кратко: «Постригусь!»
Впрочем, екатерининская инструкция по охране шлиссельбургского узника содержала такое же строжайшее требование: «Арестанта умертвить, а живого никому в руки не давать».
Всеобщее ликование по поводу восшествия на престол Екатерины II продолжалось недолго, вскоре послышались и недовольные голоса. Осуждали и узурпацию власти, и мужеубийство, и возвышение безродных Орловых, вообще фаворитизм, да и чистокровная немка на российском престоле мало кому нравилась. В таких случаях всегда вспоминают об альтернативном лидере, особенно о невинно обиженном.
Опять заговорили об Иване Антоновиче, и не только в армии или в среде политических авантюристов, но и в народе: дескать, «принц Иван живет в деревне под Шлиссельбургом и многие офицеры и солдаты ему присягали и много людей из города к нему на поклон ездят».
Екатерина II проявляла к «безымянному колоднику» больше строгости. Она повелела каждый год менять надсмотрщиков, а также ужесточить правила содержания бывшего Государя. В 1762 году Екатерина II самолично прибыла в Шлиссельбург, чтобы посмотреть на узника, однако ни в какие разговоры с ним, конечно же, не вступала.
В Тайную канцелярию доставлялись подметные письма с призывами к бунту, к высылке незаконной императрицы «в свою землю». И далее в них говорилось: «А надлежит на царском престоле утвердить непорочного и неповинного царя Ивана Антоновича».
В такой обстановке Иван Антонович был словно обречен либо вернуться на престол, либо погибнуть, либо у него появился бы двойник-самозванец. Кто-то должен был разыграть эти три карты. Понтировал подпоручик Смоленского полка Василий Мирович.
Иоанн VI Антонович
Мирович опоздал
Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба этого несчастного молодого человека, если бы не нашелся офицер из тюремной охраны, решивший действовать. Поручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович был одним из тех, кому тогдашняя императрица Екатерина ІІ повелела надзирать за именитым арестантом. Вряд ли теперь кто-нибудь точно сможет сказать, что подвигло этого офицера на освобождение Иоанна Антоновича: бескорыстное желание восстановить справедливость, обычное человеколюбие или надежда возвыситься в случае успеха всего предприятия.
Как бы то ни было, но Василий Мирович посвятил в эти планы своего друга, поручика Великолуцкого пехотного полка Аполлона Ушакова. План был прост и изящен: подделать письмо Екатерины ІІ об освобождении Иоанна Антоновича, явиться с бывшим узником в Санкт-Петербург, арестовать Государыню и всех тех, кто не согласится с происходящим, после чего при помощи офицеров, которые наверняка переметнулись бы на сторону Иоанна Антоновича, немедленно привести к присяге Сенат, Синод и армию.
Поручику Ушакову план понравился. По легенде, перед тем как приступить к подделке письма Государыни, Мирович и Ушаков отправились в церковь, где кто-то из них по ошибке вписал в перечень «за упокой» имена «рабов божьих Аполлона и Василия». Таким образом, панихида была отслужена по живым еще людям, что считаеся очень дурным предзнаменованием.
Так оно и вышло! Спустя две недели после этого Аполлон Ушаков при более чем загадочных обстоятельствах утонул в реке Порхов. Мирович, однако, не отступил от своего замысла. Правда, от подделки письма императрицы он отказался. Заговорщик избрал силовое решение вопроса.
В ночь на 5 июля 1764 года Мирович заступил начальником караула Шлиссельбургской крепости. За несколько часов до этого он предложил солдатам освободить законного Государя Иоанна Антоновича. Те сразу же согласились. Получив оружие, они построились во дворе, и Мирович сразу же решил привести их к присяге Иоанну Антоновичу. Комендант Бердников выскочил на крыльцо, попытался было помешать этому и приказал арестовать Мировича, однако сразу получил от последнего прикладом по голове.
С весны 1764 года Смоленский полк стоял в Шлиссельбурге. Офицеры с отрядами солдат посменно охраняли крепость (а казарму с арестантами, как мы помним, охраняла отдельная команда). Тогда и зародился у Мировича план освобождения Ивана Антоновича и возведения его на трон. А тут еще императрица с огромной свитой отправилась в поездку в Лифляндию. Момент был самый благоприятный.
В ночь на 16 июля 1764 года Василий Мирович с командой солдат заступив в караул предпринял попытку освободить экс-императора. Сначала он пытался уговорить офицеров охраны казармы впустить его внутрь. Те заподозрили недоброе, один из них побежал с докладом к коменданту крепости. Тогда Мирович поднял своих солдат по тревоге, арестовал коменданта и осадил казарму. Он зачитал своим солдатам заранее заготовленный манифест от имени императора Ивана III и повел команду на штурм. Дальнейшие события развивались словно в костюмированном историческом боевике. Между солдатами Мировича и охраной тюрьмы тут же началась перестрелка. Численный перевес был на стороне мятежного поручика. Под его началом было уже 38 человек, а в охране – лишь 16. К тому же Мировичу удалось захватить пушку. Однако густой туман не позволял вести прицельную стрельбу. Во всяком случае, ни один человек ни с той, ни с другой стороны не оказался даже ранен.
Офицеры Власьев и Чекин, охранявшие пленника, действовали строго по инструкции. Когда им показалось, что нападавшие берут верх, они прикончили несчастного Иоанна Антоновича ударом шпаги.
Увидев бездыханное тело бывшего Государя, Мирович понял, что проиграл, и тут же сдался. При этом он пообещал солдатам, которых увлек за собой, что всю вину возьмет на себя.
О последних минутах жизни «безумного арестанта» есть несколько свидетельств, но все они с чужих слов. Одни пишут, что Ивана Антоновича убили спящего. Другие – что он сопротивлялся и даже сломал одну из шпаг нападавших. Второе более вероятно. Узник не мог не проснуться от стрельбы, ведь он и прежде, бывало, чутко улавливал даже отдаленный праздничный салют и придумывал фантастические объяснения этой пальбе: мол, будто кто-то идет «взять его в полон». Или освободить?..
Иван Творожников. Мирович перед телом Ивана VI. 1884
Ивана Антоновича похоронили следующей ночью там же, в Шлиссельбургской крепости. Где именно его могила – неизвестно. Стрельбу давешней ночи объясняли тем, что гарнизонные солдаты поссорились с армейскими, «а сие произошло ни от чего иного, как от пьянства».
Василий Мирович был казнен 26 сентября 1764 года (первая казнь за последние 23 года). Осужденный был спокоен. Люди, стоявшие вокруг эшафота, на крышах домов и на мосту, ждали помилования в последнюю минуту. Молодой капрал Гавриил Державин свидетельствовал, что «народ, необвыкший видеть смертной казни… когда увидел голову в руках палача, единогласно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила рухнули».
Ивану Антоновичу и Василию Мировичу было по 24 года.
«Галантный век»! Жестокие сердца!
Послесловие:
В 2010 году в Холмогорах сносили старую водонапорную башню, построенную на фундаменте церкви Успения Богородицы, разрушенной в советское время. Было решено обследовать подвалы церкви. Среди нескольких захоронений XVII – XVIII веков был обнаружен саркофаг со скелетом молодого человека предположительно двадцати восьми лет, на левой лопатке которого виднелся отчетливый прокол, сделанный шпагой.
Археологи сразу же заявили, что это останки Иоанна Антоновича. Была проведена экспертиза по 25 признакам, которая и подтвердила справедливость этой версии.
Вот цитата из заключения судебно-медицинской экспертизы: «Отмечено пропорциональное и физиономическое сходство черепа опознаваемого мужчины и его портретной реконструкции с достоверно известными живописными изображениями родителей Иоанна VI Антоновича, допускающее вывод о принадлежности перечисленных лиц к одному семейному триплету. По признакам словесного портрета исследуемый мужчина был больше похож на Анну Леопольдовну, чем на Антона Ульриха Брауншвейгского».
* *
В русской истории было немало тяжелых страниц, однако, едва ли какое-то другое событие вызывает у наших историков больший стыд и неприятие, чем судьба несчастного Иоанна Антоновича.В жизни этого человека не было ни одного счастливого мгновения, хотя, казалось бы, кому еще быть счастливым, как не ему - прямому потомку Брауншвейгской ветви династии Романовых, правнуку царя Иоанна V - старшего брата Петра I и его соправителя. Однако, высочайшее происхождение стало для Иоанна Антоновича подлинным проклятием, сломав его жизнь и, в конечном итоге, уничтожив его.
Дитя на троне
Императрица Анна Иоанновна, устроившая в России настоящий вертеп, в 1740 году тяжело заболела и почувствовала, что ее дни практически сочтены. Необходимо было задуматься о преемнике. Императрица понимала, что дети Петра Первого в случае прихода к власти первым делом разберутся с ее любовником, всесильным Эрнстом Бироном.
Находясь в постели в тяжелом состоянии, императрица написала завещание, оставив трон Всероссийский сыну своей племянницы, Анны Леопольдовны. Казалось бы, все правильно, если бы не одно "но" - никакого сына у Анны Леопольдовны и ее супруга Антона Ульриха еще не было. Анна Леопольдовна была беременна, но родить она могла как сына, так и дочь.
За два месяца до смерти императрицы Анна Леопольдовна родила мальчика.
17 октября 1740 года в возрасте 47 лет Анна Иоанновна скончалась и двухмесячный Иоанн Антонович был провозглашен Императором Всероссийским. Разумеется, при регенте, коим Анна Иоанновна назначила своего бесценного герцога Курляндского Бирона.
Продолжение "бироновщины"
"Воцарение" Иоанна означало продолжение того беззакония, что получило в народе название "бироновщина". Регент собирался править Российской Империей единолично. Родителей императора-младенца он собирался сослать в Германию, чтобы не путались под ногами.
Анна Леопольдовна боялась потерять сына и начала плести интриги против регента. Уже спустя месяц после провозглашения Иоанна Антоновича Императором, его мать обратилась к фельдмаршалу Бюрхарду Мюнниху с жалобой на Бирона.
Следует сказать, что герцог Курляндский явно переоценивал свое влияние и власть. Как оказалось, без Анны Иоанновны он в Российской Империи никто и звать его никак. Мюнних устроил небольшой дворцовый переворот, в результате которого Бирон обнаружил себя в ссылке в далекой Пелыме.
Анна Леопольдовна стала регентом при своем сыне. Ее супруг и отец Императора Антон Ульрих стал генералиссимусом, то есть, командующим всех отечественных войск.
Неизвестный художние. Иван VI. 1740-е)
Дочь Петра выходит на тропу войны
В борьбе с Бироном Анна Леопольдовна упустила из виду важный момент, а именно, жаждущую "реванша" Елизавету Петровну. Понимая, что власть окончательно уплывает от нее и сама жизнь ее находится под угрозой, дочь Петра I развернула бурную деятельность. Популярность Елизаветы Петровны в народе и в армии была велика, поэтому особого труда организовать переворот ей не составило.
25 ноября 1741 года Анна Леопольдовна и император-младенец были арестованы. Несчастная мать молила победительницу пощадить ее и ее сына.
Согласно исторической легенде, Елизавета Петровна взяла Иоанна Антоновича на руки и сказала:
— Бедное дитя, ты невинно, но виновны твои родители.
Иными словами, дочь Петра I обвинила младенца в том, что он появился на свет. И ничего удивительного в этом нет, ведь Иоанн Антонович был главной помехой для Елизаветы Петровны.
Генералиссимуса Антона Ульриха завернули в простыню и с позором выкинули из дворца - унижение Ульриха было принципиальным моментом, для участников переворота было важно сделать генералиссимуса посмешищем перед гвардейцами. Кто будет исполнять приказы клоуна?
Анне Леопольдовне приказали немедленно собирать детей и выметаться из дворца. На сборы было дано меньше часа. Спешка была такой, что, находясь в крайне нервном состоянии, Анна Леопольдовна уронила на пол своего второго ребенка - малютку Екатерину, которой было всего 4 месяца. Девочка отделалась небольшими ушибами.
Для народа смещение Иоанна Антоновича (царя, безусловно, законного, царя по крови) мотивировали неспокойствием в армии и необходимостью обеспечить порядок в государстве. В общем, только дочь Петра могла спасти Россию.
Елизавета Петровна на протяжении первых месяцев своего правления только и делала, что уничтожала все, связанное с Иоанном Антоновичем. По ее приказу сжигали документы, подписанные регентами малютки-императора, переплавляли монеты с изображением Иоанна.
Портрет императора России Ивана VI Антоновича, автор неизвестен
Почему бы не отпустить?
По первоначальному плану Елизаветы Петровны, Иоанн Антонович с семьей должен был отправиться в Ригу и жить там абсолютно свободно.
Однако, в 1742 году был раскрыт заговор. Прапорщик Преображенского полка Петр Ивашкин подговаривал товарищей на невиданное дело: он собирался убить Елизавету Петровну и вернуть власть "законному императору" Иоанну Антоновичу.
Ивашкину удалось собрать под свои "знамена" 500 человек - это же целый полк! План прапорщика был проработан детально, в нем даже было описано как и кто "пристукнет" Елизавету Петровну.
Ивашкина разоблачили и казнили, но Елизавета поняла, что давать Иоанну Антоновичу свободу - это безумие с ее стороны. Тем более, если отпустить его за границу, где семья императора-младенца сможет найти высокородных защитников.
Судьба Иоанна Антоновича была предрешена.
В заточении
В декабре 1742 года Иоанна Антоновича с матерью и отцом привозят в крепость Дюнамюнд в Риге. Августейшее семейство, по сути дела, оказывается в тюрьме. Между тем, Императрица Елизавета и ее фавориты думают, как же поступить с наследником Иоанна V, чтобы никто не мог его выкрасть и снова посадить на трон.
Два года Иоанн Антонович мариновался в Дюнамюнде, а затем его с семьей отправили под Рязань. Малолетний экс-император ехал в одной карете, а его родители и младшая сестра - в другой. Это было сделано для того, чтобы было проще "чуть что" ликвидировать Иоанна Антоновича.
Полгода семья прожила в заключении под Рязанью, затем Иоанна Антоновича разлучили с родителями и сестрой и отправили в Соловецкий монастырь. Экс-император становится узником Соловков. Теперь он не Иоанн Антонович, а некто Георгий. Живет "самодержец поневоле" в доме архиерея, переоборудованном под тюрьму.
Несмотря на то, что охранникам было строго-настрого запрещено разговаривать с мальчиком, сердобольные тюремщики нет-нет да и беседовали с узником. Иоанн Антонович большую часть времени проводил в одиночной камере. Император самостоятельно, без какой-либо помощи научился читать!
Когда в 1750 году Иоанн Антонович заболел оспой и находился на грани жизни и смерти, комендант тюрьмы написал "наверх" письмо в котором описал ужасные страдания мальчика и попросил прислать в монастырь медика. На письмо пришел официальный отказ и подписала его лично Елизавета Петровна. Очевидно, царица надеялась, что мальчик тихонько умрет от болезни. Но он выжил.
Узник Шлиссельбургской крепости
В 1756 году вскрывается очередной заговор. Поползли слухи, что Пруссия собирается силой отбивать у России Антоновича. Заговор, к которому 15-летний мальчишка не имел ровным счетом никакого отношения, привел к резкому ухудшению его и без того безрадостной жизни.
В полночь 10 апреля 1756 года в один из казематов Шлиссельбургской крепости поместили шестнадцатилетнего арестанта Григория. В подробной инструкции коменданту крепости предписывалось, чтобы казарма, в которой находились арестанты, охранялась особой тюремной командой солдат и офицеров, им запрещалось покидать крепость. В камере Григория должен был постоянно находиться офицер или капрал, а если входил кто-либо, приносил еду или делал уборку, то арестанта надлежало скрыть за ширмой. Кроме нескольких человек, никто не имел права видеть узника. Сам узник не должен был знать, кто он (он уже знал), где он находится, далеко ли от Петербурга или Москвы. Ему запрещалось давать бумагу или чернила. О его поведении, состоянии и о том, «что он о себе говорить будет», надлежало регулярно докладывать
Камера была довольно просторной, с печью и зарешеченным окном. Питание обильное: в обед и ужин по пяти блюд, да в день по бутылке вина, по шести бутылок пива и «квасу потребное число». Но тюрьма никого не делала здоровее. В Шлиссельбурге здоровье Ивана Антоновича ухудшилось: «оный арестант перед прежним в лице стал хуже», он часто кашлял, на подушке находили пятна крови. Заболел даже старший офицер тюремной команды, к нему приезжал врач. Но не к Ивану Антоновичу. Тому присылали только шалфей и «сахар-леденец» от кашля. Да приказано было жечь в камере можжевеловые ветки для очищения воздуха.
Потом здоровье арестанта начало поправляться, но теперь он беспокоил начальство странным поведением. Капитан тюремной команды подозревал, что двое из караульных офицеров от скуки дразнят и пугают арестанта. «А хотя в нем болезни никакой не видно, только в уме несколько помешался, – говорится в донесении. – Каждый час раз по десяти говорит, что его портят шептаньем, дутьем, пусканьем изо рта огня и дыму…» Тот же капитан докладывал, что однажды услышал из каземата крик «и, вошед, увидел, что арестант держит против прапорщика стул и кричит, что убьет до смерти». При этом узник заявил: «Смеет ли он на меня кричать! Ему за то надлежит голову отсечь!»
Дошло до того, что капитан сам начал бояться таинственного заключенного и неоднократно просил начальство перевести его на другую службу: «Милостивый государь, истинно, я до такого состояния дошел, что почти сам безумен». Один раз арестант набросился на капитана, на помощь прибежали офицеры и связали узника.
Когда его осматривал медик, Иван Антонович говорил спокойно и рассудительно. Однако стоило врачу уехать, арестант опять начал буянить. Когда же капитан охраны попытался его унять, закричал: «Я здешней империи принц и государь ваш!» Из других донесений видно, что бывший монарх свободно владел и солдатской матерщиной.
Есть свидетельства, что Елизавета Петровна на десятый год царствования решила сама увидеть своего пленника. Его привезли в дом одного из близких ей вельмож, а сама императрица была одета в мужское платье, изображая доктора. Если такая встреча действительно состоялась, то зачем она понадобилась императрице? Можно предположить, что к тому времени Елизавета Петровна пригляделась к своему законному наследнику – Гольштейн-Готторпскому принцу Карлу Петеру Ульриху (в скором времени – Петру III) и подумывала о запасном варианте. Разговор с Иваном Антоновичем должен был убедить ее, что шлиссельбургский узник не способен царствовать.
5 января 1761 года Елизавета Петровна умерла. Российский трон занял император Петр III. Он освободил многих сановников, пострадавших при Елизавете. Многие полагали, что и участь Ивана Антоновича будет смягчена. Но уже через неделю офицерам тюремной команды был объявлен указ, содержавший роковые строки: «В случае… если кто отважится арестанта у вас отнять, то сопротивляться сколько можно и арестанта живого не отдавать».
В начале 1762 года императрица Елизавета Петровна скончалась. Петр ІІІ, взошедший на российский трон, конечно же, не забыл об опасном узнике. В своем письме коменданту шлиссельбургской тюрьмы этот Государь начертал: «Живым арестанта в руки никому не давать и возбуждать в нем всякую склонность к монашеству». В Санкт-Петербурге в то время ходили упорные слухи о том, что Петр ІІІ собирается вернуть юношу из заточения и выслать его за границу. Так оно было или нет, неизвестно. Этот самодержец, как и сам Иоанн Антонович, вскоре был свергнут в результате очередного дворцового переворота.
Весной того же года в каземат таинственного узника вошли несколько вельмож. Среди них инкогнито находился сам Петр III. Если эта встреча действительно состоялась, то на ней два молодых человека, не ведая того, смотрелись как будто в некое зеркало: оба потомки двух германских герцогов, оба унаследовали короны от русских императриц, оба правили недолго, и оба были свергнуты своими родными. Несмотря на сугубую секретность этого свидания, его подробности уже через несколько дней были отправлены посольскими шифрованными депешами в разные страны. Британский резидент писал: «Император видел Ивана III и нашел его взрослым мужчиной, но в состоянии слабоумия. Его речь была бессвязна и дика. Он между прочим говорил: он не тот, за кого его выдают».
В своем письме коменданту шлиссельбургской тюрьмы этот Государь начертал: «Живым арестанта в руки никому не давать и возбуждать в нем всякую склонность к монашеству».
Вскоре Иван Антонович получил подарки: шлафрок, рубашки, чулки и туфли. А режим охраны был усилен – теперь в камере должны были постоянно находиться три офицера.
Ф. Е. Буров. «Петр III посещает Иоанна Антоновича в Шлиссельбургской крепости». 1885
«Постригусь!»
Дни самого Петра III были сочтены. Его супруга Екатерина Алексеевна, по сценарию Елизаветы опираясь на гвардию, свергла своего мужа и 25 июля 1762 года стала императрицей Екатериной II. Она даже хотела поместить мужа по соседству с Иваном Антоновичем, да, видно, решила, что два свергнутых императора в одном каземате – это слишком. Тут Петру III помогли умереть «от колик» в Ропше, и «проклятый квартирный вопрос» был снят
Впоследствии Екатерина II говорила, что и она виделась с Иваном Антоновичем (новые государи и государыни являлись к «безумному арестанту», как новички-чиновнички на прием к начальнику!). Проблему шлиссельбургского узника она хотела решить просто: склонить его к пострижению в монахи под именем Геврасия и заключить в дальний монастырь под строгий присмотр. Для этого караульным офицерам было поручено склонять Ивана Антоновича к монашеству. Религиозный арестант сразу и охотно согласился. Наверное, он понимал, что монастырская жизнь лучше тюрьмы. Только не Геврасием соглашался быть, а почему-то Феодосием. Но шло время, дело не трогалось с места. А «промывка мозгов» продолжалась ежедневно, и Иван Антонович уже с раздражением отвечал на вопросы кратко: «Постригусь!»
Впрочем, екатерининская инструкция по охране шлиссельбургского узника содержала такое же строжайшее требование: «Арестанта умертвить, а живого никому в руки не давать».
Всеобщее ликование по поводу восшествия на престол Екатерины II продолжалось недолго, вскоре послышались и недовольные голоса. Осуждали и узурпацию власти, и мужеубийство, и возвышение безродных Орловых, вообще фаворитизм, да и чистокровная немка на российском престоле мало кому нравилась. В таких случаях всегда вспоминают об альтернативном лидере, особенно о невинно обиженном.
Опять заговорили об Иване Антоновиче, и не только в армии или в среде политических авантюристов, но и в народе: дескать, «принц Иван живет в деревне под Шлиссельбургом и многие офицеры и солдаты ему присягали и много людей из города к нему на поклон ездят».
Екатерина II проявляла к «безымянному колоднику» больше строгости. Она повелела каждый год менять надсмотрщиков, а также ужесточить правила содержания бывшего Государя. В 1762 году Екатерина II самолично прибыла в Шлиссельбург, чтобы посмотреть на узника, однако ни в какие разговоры с ним, конечно же, не вступала.
В Тайную канцелярию доставлялись подметные письма с призывами к бунту, к высылке незаконной императрицы «в свою землю». И далее в них говорилось: «А надлежит на царском престоле утвердить непорочного и неповинного царя Ивана Антоновича».
В такой обстановке Иван Антонович был словно обречен либо вернуться на престол, либо погибнуть, либо у него появился бы двойник-самозванец. Кто-то должен был разыграть эти три карты. Понтировал подпоручик Смоленского полка Василий Мирович.
Иоанн VI Антонович
Мирович опоздал
Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба этого несчастного молодого человека, если бы не нашелся офицер из тюремной охраны, решивший действовать. Поручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович был одним из тех, кому тогдашняя императрица Екатерина ІІ повелела надзирать за именитым арестантом. Вряд ли теперь кто-нибудь точно сможет сказать, что подвигло этого офицера на освобождение Иоанна Антоновича: бескорыстное желание восстановить справедливость, обычное человеколюбие или надежда возвыситься в случае успеха всего предприятия.
Как бы то ни было, но Василий Мирович посвятил в эти планы своего друга, поручика Великолуцкого пехотного полка Аполлона Ушакова. План был прост и изящен: подделать письмо Екатерины ІІ об освобождении Иоанна Антоновича, явиться с бывшим узником в Санкт-Петербург, арестовать Государыню и всех тех, кто не согласится с происходящим, после чего при помощи офицеров, которые наверняка переметнулись бы на сторону Иоанна Антоновича, немедленно привести к присяге Сенат, Синод и армию.
Поручику Ушакову план понравился. По легенде, перед тем как приступить к подделке письма Государыни, Мирович и Ушаков отправились в церковь, где кто-то из них по ошибке вписал в перечень «за упокой» имена «рабов божьих Аполлона и Василия». Таким образом, панихида была отслужена по живым еще людям, что считаеся очень дурным предзнаменованием.
Так оно и вышло! Спустя две недели после этого Аполлон Ушаков при более чем загадочных обстоятельствах утонул в реке Порхов. Мирович, однако, не отступил от своего замысла. Правда, от подделки письма императрицы он отказался. Заговорщик избрал силовое решение вопроса.
В ночь на 5 июля 1764 года Мирович заступил начальником караула Шлиссельбургской крепости. За несколько часов до этого он предложил солдатам освободить законного Государя Иоанна Антоновича. Те сразу же согласились. Получив оружие, они построились во дворе, и Мирович сразу же решил привести их к присяге Иоанну Антоновичу. Комендант Бердников выскочил на крыльцо, попытался было помешать этому и приказал арестовать Мировича, однако сразу получил от последнего прикладом по голове.
С весны 1764 года Смоленский полк стоял в Шлиссельбурге. Офицеры с отрядами солдат посменно охраняли крепость (а казарму с арестантами, как мы помним, охраняла отдельная команда). Тогда и зародился у Мировича план освобождения Ивана Антоновича и возведения его на трон. А тут еще императрица с огромной свитой отправилась в поездку в Лифляндию. Момент был самый благоприятный.
В ночь на 16 июля 1764 года Василий Мирович с командой солдат заступив в караул предпринял попытку освободить экс-императора. Сначала он пытался уговорить офицеров охраны казармы впустить его внутрь. Те заподозрили недоброе, один из них побежал с докладом к коменданту крепости. Тогда Мирович поднял своих солдат по тревоге, арестовал коменданта и осадил казарму. Он зачитал своим солдатам заранее заготовленный манифест от имени императора Ивана III и повел команду на штурм. Дальнейшие события развивались словно в костюмированном историческом боевике. Между солдатами Мировича и охраной тюрьмы тут же началась перестрелка. Численный перевес был на стороне мятежного поручика. Под его началом было уже 38 человек, а в охране – лишь 16. К тому же Мировичу удалось захватить пушку. Однако густой туман не позволял вести прицельную стрельбу. Во всяком случае, ни один человек ни с той, ни с другой стороны не оказался даже ранен.
Офицеры Власьев и Чекин, охранявшие пленника, действовали строго по инструкции. Когда им показалось, что нападавшие берут верх, они прикончили несчастного Иоанна Антоновича ударом шпаги.
Увидев бездыханное тело бывшего Государя, Мирович понял, что проиграл, и тут же сдался. При этом он пообещал солдатам, которых увлек за собой, что всю вину возьмет на себя.
О последних минутах жизни «безумного арестанта» есть несколько свидетельств, но все они с чужих слов. Одни пишут, что Ивана Антоновича убили спящего. Другие – что он сопротивлялся и даже сломал одну из шпаг нападавших. Второе более вероятно. Узник не мог не проснуться от стрельбы, ведь он и прежде, бывало, чутко улавливал даже отдаленный праздничный салют и придумывал фантастические объяснения этой пальбе: мол, будто кто-то идет «взять его в полон». Или освободить?..
Иван Творожников. Мирович перед телом Ивана VI. 1884
Ивана Антоновича похоронили следующей ночью там же, в Шлиссельбургской крепости. Где именно его могила – неизвестно. Стрельбу давешней ночи объясняли тем, что гарнизонные солдаты поссорились с армейскими, «а сие произошло ни от чего иного, как от пьянства».
Василий Мирович был казнен 26 сентября 1764 года (первая казнь за последние 23 года). Осужденный был спокоен. Люди, стоявшие вокруг эшафота, на крышах домов и на мосту, ждали помилования в последнюю минуту. Молодой капрал Гавриил Державин свидетельствовал, что «народ, необвыкший видеть смертной казни… когда увидел голову в руках палача, единогласно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила рухнули».
Ивану Антоновичу и Василию Мировичу было по 24 года.
«Галантный век»! Жестокие сердца!
Послесловие:
В 2010 году в Холмогорах сносили старую водонапорную башню, построенную на фундаменте церкви Успения Богородицы, разрушенной в советское время. Было решено обследовать подвалы церкви. Среди нескольких захоронений XVII – XVIII веков был обнаружен саркофаг со скелетом молодого человека предположительно двадцати восьми лет, на левой лопатке которого виднелся отчетливый прокол, сделанный шпагой.
Археологи сразу же заявили, что это останки Иоанна Антоновича. Была проведена экспертиза по 25 признакам, которая и подтвердила справедливость этой версии.
Вот цитата из заключения судебно-медицинской экспертизы: «Отмечено пропорциональное и физиономическое сходство черепа опознаваемого мужчины и его портретной реконструкции с достоверно известными живописными изображениями родителей Иоанна VI Антоновича, допускающее вывод о принадлежности перечисленных лиц к одному семейному триплету. По признакам словесного портрета исследуемый мужчина был больше похож на Анну Леопольдовну, чем на Антона Ульриха Брауншвейгского».