Он прошёл четыре войны. Четвёртую, Великую Отечественную, Николай Семёнович, петербуржец по рождению, почти всю провёл в родном Ленинграде, покинув его только в 1944 году, когда был избран председателем Союза писателей СССР и переехал в Москву.
…С первых дней Великой Отечественной Тихонов служил в Политуправлении Ленинградского фронта. С одной передовой переезжал на другую. Под руководством Николая Семёновича при Политуправлении работала многочисленная группа его коллег, собратьев по перу.
Его квартиру в начале Большого проспекта Петроградской стороны, где регулярно собирались писатели, называли дотом на линии фронта. 

​  ​

«Несмотря на то, что дом Тихонова часто попадал в зону артобстрела, а в квартире зимой было не более двух градусов тепла, – пишет родственница Николая Семёновича по линии супруги Ольга Неслуховская, – здесь постоянно собирались для совместной работы В. Рождественский, А. Фадеев, Г. Суворов и многие другие писатели. Из-за отсутствия электричества не работал звонок, и приходившие к Тихонову трижды ударяли в дверь – на её поверхности долго потом существовало тёмное пятно».
«В блокированном фашистами Ленинграде, – вспоминал Михаил Дудин, –Тихонов был нам примером и работоспособности, и стойкости, и уверенности. Я не помню, кто из его блокадных товарищей (Саянов или Прокофьев) прозвал его “Могучим”. И точнее этой дружеской характеристики, пожалуй, придумать было нельзя. Он делал всё – стихи, рассказы, очерки, надписи к плакатам. Он умел использовать весь запас своих недюжинных знаний в повседневной работе журналиста, писателя, организатора. И его ежемесячные хроники, его “Ленинградские рассказы”, поэма “Киров с нами” стали летописью мужества на все времена. Я помню, как на его квартире в промозглые голодные вечера 1942 года собирались молодые литераторы, и сколько было поразительного оптимизма в этих беседах, прерываемых обстрелами и бомбёжкой». 

​

«Тихонов, – отмечал его коллега и друг Виссарион Саянов, – был главным летописцем блокады. Никто точнее и ярче не вёл эту летопись. И не только в поэзии. Собранное воедино, всё написанное Тихоновым даёт нам и цельную, и верную картину того, что пережил Ленинград. Конечно, каждый из нас что-то сделал в те тяжелейшие годы, но Тихонов, безусловно, сделал больше остальных».
По словам Ольги Неслуховской, «…свой материал военный корреспондент искал в самой гуще боёв. Однажды он под огнём противника пробрался к танкистам, совершившим подвиг, и написал о них очерк. В 1943 году подполковник Тихонов был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. Впоследствии он получил этот орден вторично».

***
В 1941 году Тихонов по просьбе редакции «Правды» создал первое крупное произведение военного времени в условиях блокады – поэму « Киров с нами » с её чеканным рефреном: 

В железных ночах Ленинграда 
По городу Киров идёт…

1 декабря 1941 года, накануне наступления под Москвой, «Правда» опубликовала поэму «Киров с нами» как призыв ко всем бойцам учиться мужеству и стойкости у ленинградцев. За поэму «Киров с нами» Тихонов был удостоен Сталинской премии 1-й степени.

    

«Вдохновение этой прекрасной поэмы сурово и возвышенно, – писал Алексей Толстой. – Полчища варваров должны отпрянуть, как ночные тени, при звуке железных шагов Кирова по ленинградским гранитам...» (Правда, 1942, 21 апреля). 
«Тема Великой Отечественной войны нашла в Тихонове своего пламенного и строгого певца, – писал Сергей Наровчате. – Два этих определения, казалось бы, вместе не уживаются, но каждый, кто прочитал сложенную в дни ленинградской блокады поэму «Киров с нами», убедится в правомерности такого сочетания. Пламенность мысли и чувства в строгом и четком стихе были как бы отражением духа великого города в суровые дни блокады». 

***
В 1942 году Тихонов написал ещё одну поэму – «Слово о 28 гвардейцах», посвящённую подвигу гвардейцев-панфиловцев под Москвой в 1941-м. Она не потеряла своей актуальности и ныне: 

Безграничное снежное поле,
Ходит ветер, позёмкой пыля,
Это русское наше раздолье,
Это вольная наша земля.
И зовётся ль оно Куликовым,
Бородинским зовётся ль оно,
Или славой овеяно новой,
Словно знамя опять взметено,
Всё равно оно кровное наше,
Через сердце горит полосой.
Пусть война на нем косит и пашет
Тёмным танком и пулей косой,
Но героев не сбить на колени,
Во весь рост они встали окрест,
Чтоб остался в сердцах поколений
Дубосекова тёмный разъезд,
Поле снежное, снежные хлопья
Среди грохота стен огневых,
В одиноком промёрзшем окопе
Двадцать восемь гвардейцев родных!

***
Он вёл своеобразную летопись жизни и борьбы осаждённого Ленинграда. С мая 1942 года по январь 1944 года в газете «Красная звезда» публиковались его ежемесячные очерки «Ленинград в мае», «Ленинград в июне» и т.д. (позже эти очерки были объединены в цикл «Ленинград принимает бой»).
Так, 31 декабря 1942 года в «Красной звезде» был опубликован его очерк «Ленинград в декабре»:
«…2. …Снаряды свистят, воют, дребезжат, несутся по улицам, залетая в подвал, вонзаясь в башенку над домом, ломая стены третьего этажа, ударяя в асфальт, в рельсы, в деревья. Улицы пустеют, дождь стёкол сыплется отовсюду, свистят кирпичи, вырванные по кускам, летят оконные рамы, кое-где вспыхивает ведший неяркий огонёк пожара.
Декабрьский обстрел города длился однажды два с половиной часа, упорный, страшный, бессмысленный. Снаряды ударяются перед театром, где все слышат грохот разрыва, но театр живет своей жизнью, и только артисты, невольно прислушиваясь к взрывам, ещё старательней играют свою роль, и зритель следит с неослабевающим вниманием за тем, что происходит на сцене. Он пришел отдохнуть в театр, и его не может вывести из себя рвущийся рядом снаряд.

  

…Враги, бессильные взять город, злобствуют, не понимая, что для каждого жителя города его дом стал боевым кораблём, где он знает свое место. И, как моряк красит в белое свое судно, чистит его, таскает в тяжёлых мешках уголь для своих котлов, дежурит на палубе, несёт вахту, хотя вокруг него не бушующее море, а уже второй год тихие гранитные берега и заснеженные линии домов на набережной, так и простой житель предан своему бытию, как самой строгой службе.
В городе царит лозунг, необычный в блокадное время, но своевременный и глубоко советский – любовь к своему жилищу! Даже кают-компании есть на этом огромном ленинградском корабле-доме. В подвале, где бомбоубежища, устроены красные уголки. Это помещение,

, , 

И у себя наверху, в квартире ленинградец с осторожным взиманием повёртывает выключатель, и – о, чудо – горит маленькая электрическая лампочка и этот ровный мягкий свет гонит прочь кошмар прошлой зимы, голодной и тёмной. Лампочка в квартире ленинградца – победа, достигнутая трудам изобретательства и настойчивости. Она не простая лампочка, какая горит в любом городе любой страны. Когда-нибудь мир узнает, как изобретателен и стоек в своих поисках был ленинградский человек, какие он сделал открытия и как внёс их, словно новое оружие, в свою оборону.
Лозунг «любовь к своему жилищу» подразумевает и второй: «внимание к человеку». Для этого ленинградцы создали новый тип работника – политорганизатора дома. Это человек, который для каждого дома является как бы его полпредом. Он сменит управхоза, если тот оставит жильцов без воды и света, он поможет дому в любой нужде, он посоветует, как лучше отдохнуть, он ответит на вопрос, как доставить домой дрова, как эвакуировать в больницу заболевшего жильца.
Ленинградцам, проведшим в городе всю блокаду в трудах и борьбе, кажется, что они не изменились, что они остались такими же, как были в мирное время. Нет, они изменились, как изменяется человек, совершивший путешествие сквозь все препятствия, выдержавший множество бедствий, в которых потребовалась вся воля и вся сила духа. Когда снова соберутся все рассеянные по стране и находящиеся в армии ленинградцы, тогда этот славный гарнизон, стоявший столько времени на своем посту, почувствует, наконец, великую усталость и великое удовлетворение...

3. Ленинградский фронт страшен врагу даже своей неподвижностью. Второй год немец, кутаясь в потёртую шинель, всматривается в туман, за которым лежит, как заколдованный, Ленинград.
Гремят кое-где батареи, миномёты набрасываются на какую-нибудь линию укрепления, иногда пьяные немцы выходят цепью и нестройно идут под расстрел. Летят разноцветные ракеты, чтобы нервный фриц, боящийся неожиданной нашей вылазки, мог просматривать снежное пустое поле с минными бугорками, но в душе разбойника невесело. С тоской видит он тёмный бастион Пулкова, и притаившиеся форты Кронштадта, и ясно ему, что этого города, ему не взять никогда. Он не хочет только думать о том часе, когда он побежит по скользким дорогам, гонимый страшными ленинградскими танками, подхлёстываемый огнём легендарных орудий и атакуемый неотвязными штурмовиками.
Проходят по переднему краю снайперы в белых халатах, неутомимые истребители вражьей силы. Перед ними совсем близко горят какие-то деревянные постройки в Пушкине. В холодном воздухе дым ложится слоистыми полосами. Не узнаем мы своего Пушкина, разорённого, разбитого, пустого. От Екатерининского дворца остались одни развалины. Стена лицея обвалилась, но всё еще блестят золотые маковки на дворцовой церкви, темнеют вершины деревьев в старом парке.
…Кончается год, полный битв и озарённый светом побед нашего оружия. Мы будем праздновать новый год в кругу друзей, вспоминая ушедших и отсутствующих, но мы будем помнить, что там, за чертой наших сторожевых охранений лежит родная земля, полная муки, где в темноте под ярмом живут советские люди – их надо спасти, их надо освободить. В этом задача наступающего года. В этом наш долг, наша честь, наша клятва и наша победа».

  М. Платунов. Отражение вражеского налёта

«В “Красной звезде”, – вспоминал Николай Семёнович про сотрудничество с этой прославленной газетой, – я начал печататься очень давно, но никогда не ощущал такой тесной связи с ней, такого её значения в моей жизни, как в годы Великой Отечественной войны. Я видел своими глазами, как читают её с первой и до последней страницы на переднем крае бойцы и командиры, какой популярностью она пользуется в массах и как велика сила её ведущего, вдохновляющего слова. В тот период “Красная звезда” объединяла огромный боевой коллектив писателей, поэтов, очеркистов, журналистов. Большой гордостью для меня было печататься в такое время в такой газете, за которой следил миллионный, необыкновенный читатель, который с оружием в руках громил фашистских захватчиков. Особое значение страницы “Красной звезды” приобрели для меня после того, как, по предложению редакции, я начал печатать в ней свои ежемесячные обзоры положения в осаждённом Ленинграде. Я начал их с мая 1942 года, и потом они под названием “Ленинград в июне”, “Ленинград в июле” и т. д. печатались вплоть до освобождения Ленинграда, до дней разгрома немцев под Ленинградом. Последний очерк назывался “Победа”.
Обычно полполосы отводила газета под этот обзор. Писать его было сложно и необыкновенно ответственно. Многое нельзя было сообщать о жизни фронта и города, чтобы не раскрывать военной тайны, многое редакция сокращала или из-за “излишней лирики”, или по недостатку места, но на каждый такой очерк я имел письма с фронтов, от рассеянных по фронтам ленинградцев.
Редакция “Красной звезды” много помогала мне, когда я писал поэму “Слово о 28-ми гвардейцах”. В трудные минуты фронтовой, осадной жизни я всегда чувствовал товарищескую поддержку, заботу и дружеское участие моих боевых товарищей по “Красной звезде”».

…Регулярно печатают статьи и очерки Николая Семёновича и другие центральные газеты.
Слово писателя – как оружие. Номер «Известий» со статьей Тихонова «Будущее» попал в оккупированную Белоруссию. Партизаны выпустили статью отдельной брошюрой. 

***
Тихонов выполнял задания Радиокомитета, Совинформбюро. Он писал и публиковал стихи, статьи, очерки в «Ленинградской правде», в газете народного ополчения «На защиту Ленинграда», в окружной военной газете «На страже Родины», ставшей затем газетой Ленинградского фронта, в дивизионных газетах.
Как и все ленинградцы Тихонов постоянно интересовался обстановкой на Ладожском озере, на героической трассе – «Дорога Жизни», внимательно следил за боевыми делами Ладожской военной флотилии.
3 октября 1942 года в газете «На страже Родины», для которой во время блокады подготовил более 100 материалов, была напечатана его статья «Ладога – дорога боевая»:
«Ранней весной я летел над Ладогой. Зимняя дорога – “Дорога жизни” – кончилась. Уже были разводья. Уже снег почернел, лёд ломался. Кончался героический период, по которому шёл бесконечный поток грузов Ленинграду и фронту. Самолёт шёл почти бреющим полётом, и стало видно, как среди маленьких сосёнок и ёлок стоят вмёрзшие в снег крошечные судёнышки.
Но я знал, что это не простая флотилия. Это могучий Ладожский флот с экипажами испытанных моряков. И действительно, наступили дни навигации, и каждое из этих маленьких судов получило свою миссию, свой боевой приказ.
Под обстрелом, под бомбёжкой перевозили они день за днём пассажиров этого лета: эвакуируемых ленинградцев, детей, женщин, перевозили ценные грузы и всё, что нужно для обороны великого города.
По волнующейся голубой дороге ладожских вод в город устремились потоки продовольствия и боеприпасов. Ленинград хорошо знал, кому он обязан каждым мешком муки, каждым кулём сахара, каждым ящиком крупы. Ленинград знал, что есть преданные и храбрые дети Родины, которые не выдадут, которые не подведут, которые найдутся в самых трудных обстоятельствах. Это – моряки Ладожской флотилии…
Дорогие моряки Ладоги! Ленинград, великий боец, отразивший все атаки свирепого врага, закованный в броню, сам наносит сокрушительные удары. Он непреступен благодаря постоянному бодрствованию и совершенствованию своей обороны. Он тоже готовится к новой зиме, блокадной и суровой. Скоро Ладога покроется первым салом, потом и ледяной корой. Наладить дорогу сразу не удастся. Будет перерыв, когда ни корабль, ни грузовик не смогут преодолеть водную преграду.
Прервётся аккуратное снабжение. Что это значит? Это значит, что героические моряки Ладоги должны удвоить, утроить свои усилия по перевозкам, должны напрячь все силы, всё умение, чтобы больше перевезти, больше закинуть грузов в Ленинград. Надо чтобы ещё и ещё выросли запасы для великого города. Зимой не сделать того, что можно сделать летом, и надо сейчас совершить ещё больше рейсов, ещё быстрее оборачиваться между пристанями, ещё больше брать груза.

Родина переживает грозное время. Враг рвётся на юг, не жалея жертв. Но он, истекая кровью, может совершить бешеный прыжок отчаяния и на наш город, может попытаться снова отрезать нас неожиданным ударом. Надо быть наготове, надо быть стойкими и зоркими бойцами. Чем больше даст Ладога Ленинграду запасов продовольствия и боеприпасов, тем спокойнее, тем уверение будет стоять наш чудесный, прекрасный город…
Вперёд, дорогие ладожцы, вершите новые боевые дела, работайте бесстрашно и неустанно, победа будет за нами!»

…Сотрудники газеты «Боевые резервы» обращались к Тихонову с просьбой написать напутственное письмо воинам, уходящим на фронт. 
Красноармеец-осетин Коцоев, посылая домой письмо с Ленинградского фронта, вложил в конверт статью Тихонова «Слава Кавказа» в своём переводе на родной язык. 

***
За первый год блокады Тихонов написал помимо поэтических произведений свыше 100 очерков, рассказов, статей. Они вошли в книгу «Ленинградский год», которая была издана в 1942 году. 
Чрезвычайно популярными стали и «Ленинградские рассказы», в которых он запечатлел ряд героических характеров. Эти очерки печатались в центральной прессе и с потрясающей силой показали всему миру подвиг великого города. Благодаря историческому оптимизму автора, эти произведения быстро распространились по фронтам и в тылу. 

    

Книга «Ленинградских рассказов» Тихонова начинается с рассказа – вступления «В железных ночах Ленинграда…»: 
«Блокадные времена – это небывалые времена. Можно уходить в них, как в нескончаемый лабиринт таких ощущений и переживаний, которые сегодня кажутся сном или игрой воображения. Тогда это было жизнью, из этого состояли дни и ночи.
… Война разразилась внезапно, и всё мирное разразилось как-то сразу. Очень быстро гром и огонь сражений приблизились к городу. Резкое изменение обстановки переиначило все понятия и привычки. Там, где жрецы звёздного мира – почтенные учёные, пулковские астрономы – в тишине ночей наблюдали тайны неба, где по предписанию науки было вечное молчание, воцарился непрерывный грохот бомб, артиллерийской канонады, свист пуль, гул обваливающихся стен.
Вагоновожатый, ведя из Стрельны трамвай, взглянул направо и увидел, как по шоссе, которое шло рядом, его догоняют танки с чёрными крестами. Он остановил вагон и вместе с пассажирами начал пробираться по канаве через огороды в город.
Непонятные жителям звуки раздались однажды в разных частях города. Это рвались первые снаряды. Потом к ним привыкли, они вошли в быт города, но в те первые дни они производили впечатление нереальности. Ленинград обстреливали из полевых орудий. Было ли когда-нибудь подобное? Никогда!
Над городом встали дымные разноцветные облака, – горели Бадаевские склады. В небе громоздились красные, чёрные, белые, синие Эльбрусы, – это была картина из апокалипсиса.
Всё стало фантастическим. Тысячи жителей эвакуировались, тысячи ушли на фронт, который был рядом. Сам город стал передним краем. Рабочие Кировского завода могли с крыш своих цехов видеть укрепления противника.
Странно было подумать, что в местах, где гуляли в выходные дни, где купались, – на пляжах и в парках, идут кровопролитные бои, что в залах Английского дворца в Петергофе дерутся в рукопашную и гранаты рвутся среди бархата, старинной мебели, фарфора, хрусталя, ковров, книжных шкафов красного дерева, на мраморных лестницах, что снаряды валят клёны и липы в священных для русской поэзии аллеях Пушкина, а в Павловске эсэсовцы вешают советских людей.
…Машины и трамваи вмёрзли в лёд и стояли как изваяния на улицах, ПОКРЫТЫЕ БЕЛОЙ КОРОЙ. Над городом полыхало пламя пожаров. Наступили дни, которых не смог бы выдумать самый неуёмный писатель – фантаст. Картины Дантова ада померкли, потому что были только картинами, а здесь сама жизнь взяла на себя труд показывать удивлённым глазам небывалую действительность.
Она поставила человека на край бездны, как будто проверяла на что он способен, чем он жив, где берёт силы… кто не испытал сам, тому трудно представить всё это, трудно поверить, что так было…»
Без громких слов, без патетики, с целомудренной сдержанностью свидетельствует Тихонов в «Ленинградских рассказах», как люди умирают, но не сдаются, и Ленинград стоит. Значительна каждая фраза. Описывая блокадный город, Тихонов изображает не только подвиги ленинградцев, но и сам Ленинград в его суровом величии.
Из книги Н.С. Тихонова «Ленинград принимает бой» (1943, она была выпущена тиражом в 10 тысяч экземпляров: по воспоминаниям писателя, даже в блокадные времена книжные магазины всегда были полны покупателей): 
«Мне пришлось выступать на вечере Маяковского через час после ожесточенного обстрела. Когда я переходил за час до начала вечера улицу, справа и слева от меня рвались снаряды и багровые полотнища пыли висели вровень с крышами домов. Только что кончился обстрел, как должен был начаться литературный вечер, посвященный пятидесятилетию со дня рождения Маяковского. Вы думаете, вечер отменили за недостатком публики? Зал был переполнен. Кто это были, энтузиасты, которым не дорога жизнь? Страстные литературные работники, презирающие опасности войны? Нет, это пришли обыкновенные горожане, ленинградцы, дисциплинированные, спокойные и, если хотите, отважные. И вечер состоялся. Будь жив наш замечательный Владимир Владимирович, он бы гордился этим не совсем обыкновенным вечером». 

***
В послевоенные годы Николай Тихонов был хорошо известен читателям, а у литераторов-фронтовиков пользовался особым авторитетом.
Главной темой его творчества стала жизнь и переживания простого человека: крестьянина, рабочего, рыбака, солдата … Тихонов-поэт, лирик и философ, стремится рассказать об их чувствах, любви к Родине, осознании сопричастности к становлению великого государства народной власти и справедливости. Произведения Тихонова переводились более чем на 50 языков народов мира.

Всё большее место в жизни Николая Семёновича отводится и общественной деятельности. Сначала он занимал пост председателя Правления Союза писателей СССР, а с 1949 до конца дней (1979) возглавлял Советский комитет защиты мира. В составе советских делегаций Тихонов совершал визиты в различные европейские и азиатские государства.
Тихонов был неоднократно отмечен правительством СССР за свою патриотическую и литературную деятельность. Он трижды награждался Сталинскими премиями, был трижды отмечен орденом Ленина, орденами Красного Знамени, Октябрьской революции, Отечественной войны, Трудового Красного Знамени. 
В 1966 году Тихонов первым из писателей получил почётное звание Героя Социалистического Труда. Он единственный, кто кроме Л.И. Брежнева был награждён Ленинской премией и Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами». 

***
В 1972 году увидела свет книга его воспоминаний «Писатель и эпоха». Простотой и естественностью интонации отличаются одни из последних стихотворений, объединённые в цикл «Песни каждого дня», своего рода стихотворный дневник Тихонова.
Николай Семёнович скончался 8 февраля 1979 года в Москве. Незадолго до кончины, выступая по Советскому радио, вспоминал о своём учителе Н. С. Гумилёве (чьё имя было тогда под запретом) и цитировал его стихи. 

 

Фото из открытых источников.
Иллюстрации – художник И. Латинский.