Сталин очень любил кино и уделял ему гораздо больше внимания, чем все последующие руководители СССР. Он лично просматривал все новинки. А некоторых режиссёров вождь «опекал» особенно — вплоть до прямого вмешательства в творческий процесс. Он считал кинематограф «важнейшим из искусств» и видел в нём удобный инструмент для формирования у масс определённой картины мира, основанной на мифологизации прошлого и переписывания истории в нужном ключе.
Правда, до конца 1920-х Сталин уделял больше внимания литературе и театру, а «движущиеся картинки» считал аттракционом не самого высокого художественного уровня. Его отношение к кино стало меняться после премьеры революционной драмы «Броненосец «Потёмкин»» (1925).
Эффектный монтаж, необычные ракурсы и новаторская техника съёмки Сергея Эйзенштейна понравились генсеку, оценившему мощный эмоционально-пропагандистский заряд картины. Сталин удостоил создателей фильма продолжительной аудиенции, в ходе которой осыпал похвалами.
В те годы Сталин ещё не был полноправным хозяином Кремля. Он активно расставлял своих людей на ключевые посты и постепенно захватывал всё больше рычагов управления страной. Но многие авторитетные старые большевики сохраняли серьёзное влияние в обществе. Требовалось время, чтобы избавиться от них.
К началу 1930-х уже никто не смел открыто перечить Сталину. «Несогласных» принялись массово исключать из партии и постепенно подвергать всё более жёстким гонениям. По всему Советскому Союзу развернули кампанию по борьбе с «вредителями». Экономика прошла масштабное огосударствление. Крестьян силой загнали в колхозы, и было покончено с вольницей нэпа. Программа индустриализации требовала миллионы рабочих рук. Приближалась эра ГУЛАГа.
Элементы демократии в СССР стремительно хирели, государство зримо мутировало в империю с неуправляемым тираном во главе. Без переписывания «культурно-исторического кода нации» оправдать такой резкий общественный поворот было бы невозможно. Для выполнения этой задачи генсек привлёк лучших советских художников, писателей, драматургов и, разумеется, кинематографистов.
Фактор «Чапаева»
Сталин был очевидцем и участником многих событий Гражданской войны. Но увиденное им в кино весьма свободное обращение с реальными фактами вдохновило вождя на использование кинематографа для прямой фальсификации известных исторических событий.
Заметим, до 1930 года, когда для руководства кинематографом была образована централизованная структура, призванная прочно внедрить в индустрию принципы партийности, почти все картины в стране снимались как коммерческие проекты. Не сказать чтобы из-за усиления контроля сверху и перевода на державные рельсы на экранах расцвела казёнщина; Сталин, например, очень ценил эксцентрические комедии в голливудском стиле и горячо одобрил появление трюкового мюзикла Григория Александрова «Весёлые ребята» (1934).
Как бы там ни было, про планы использовать пропагандистский ресурс кинематографа в своих целях вождь не забывал. Хотя есть ощущение, что он не сразу смог сформулировать для себя идею народного экранного хита, в котором идеологическая накачка не затмевала бы занимательности. Всё изменилось, когда в том же 1934-м в прокат вышел первый советский блокбастер «Чапаев».
Показ революционного боевика о легендарном комдиве состоялся для членов политбюро 4 ноября. Сталин сперва отнёсся к детищу Георгия и Сергея Васильевых со скепсисом и в первые 15−20 минут просмотра отпускал критические реплики. Однако скоро действие его захватило, и к моменту, когда в зале зажёгся свет, он уже был фанатом ленты номер один. Без преувеличения: «Чапаева» Иосиф Виссарионович мог пересматривать бесконечно. Причём порой дважды в день, будучи при этом совершенно увлечён происходящим на экране, словно мальчишка.
Вождь не обладал безупречным вкусом, но хит распознавал мгновенно. Это было то, что надо! «Чапаев» дал ему искомую формулу киношлягера по-советски: харизматичный и деятельный герой, плюс колоритные сподвижники героя, плюс грозные враги, плюс масштабный экшен, плюс вкрапления «народного» юмора, плюс чёткая идеологическая подоплёка. И триумф ленты в прокате подтвердил его правоту: за первый год демонстрации боевик на материале Гражданской войны посмотрел каждый пятый житель СССР. Ну, а Сталин нащупал, наконец, критерии, используя которые он мог лично влиять на создание фильмов, отвечавших его представлениям о прекрасном (и полезном).
И уже неважно, что Василий Иванович в жизни был совсем не таким, каким его изобразил в кино Борис Бабочкин; комдив отличался самоуверенным невежеством, карьеризмом, любил прихвастнуть и демонстрировал удручающую тягу к мелкобуржуазным ценностям. И скорее всего, не утонул героически в реке Урал, а скончался от ран уже после переправы на другой берег. Что ж, отштампованный в целлулоиде миф полностью вытеснил факты.
Хороший царь
В первые годы советской власти понятия «прогрессивного царя» не существовало. Все самодержцы считались эксплуататорами трудового народа и врагами прогресса. Однако в начале 1930-х годов государственная идеология стала меняться. Иосиф Виссарионович не видел в тирании ничего дурного, если это вело к консолидации государства и территориальной экспансии. Требовалось изменить в массовом сознании восприятие отдельных правителей и дать «правильную» оценку их роли в истории.
Важной вехой на этом пути стала дилогия «Пётр Первый» (1937−1938). Казалось, что знаменитый царь — лучший вариант: победил врагов внешних и внутренних, построил мощный флот и создал победоносную армию, а заодно провёл индустриализацию.
Однако в середине 1930-х многие старые партийцы встретили идею патриотической драмы о первом российском императоре в штыки. А ведь по первоначальному плану следовало снимать кинотрилогию, да ещё и вместе с французами. Иосиф Виссарионович был вынужден потратить некоторое время на закулисные манёвры, чтобы «пробить» проект фильма. Но пришлось ужать его до двух серий и отказаться от сотрудничества с буржуями.
Одним из авторов сценария картины стал Алексей Толстой, чутко улавливавший разлитые в воздухе флюиды текущей политической конъюнктуры. Благодаря такой чувствительности писателя к настроению начальства, у Сталина не было поводов править сценарий. «Красный граф» при помощи Владимира Петрова и Николая Лещенко хорошо справился с задачей, обрисовав Петра I как идеального правителя, своей железной волей переформатировавшего отсталую страну в могущественную европейскую державу.
Все сомнительные моменты вроде кровожадности, нескладной фигуры и хронического алкоголизма литератор убрал. Зрители в итоге увидели на экране титана-реформатора в исполнении излучающего позитивную энергию корпулентного Николая Симонова, наименее похожего на царя из всех актёров, пробовавшихся на роль.
Любой историк сразу видел, что создатели «Петра Первого» (режиссёр Владимир Петров) пренебрегали фактами буквально на каждом повороте сюжета, откровенно приукрашали образ героя и оправдывали суровость его нрава. Но как художественное произведение фильм производил сильное впечатление.
Напомним, кино получило не только Сталинскую премию, но и спецприз на выставке в Париже. До сих пор большинство россиян представляют себе императора таким, каким он был показан на экране, а не таким, каким он описан в документах эпохи.
Князь-антифашист
Приход к власти Адольфа Гитлера в охваченной реваншистским духом Германии ясно указал на то, что Европу в скором времени ждёт война. На случай войны с немцами требовалась идейно правильная картина. И Сталин высказал желание, чтобы эта позиция советской стороны была закреплена в каком-нибудь историческом кинопроекте. Само собой, в этом контексте сразу приходила на ум фигура Александра Невского, успешно вразумлявшего зарившихся на русские земли немцев ещё в 13-м веке.
Часто говорится, что это был личный заказ вождя, но это не совсем так. Сталин и правда предложил внести картину о знаменитом князе-полководце в планы студии «Мосфильм», но не давил на её руководство с немедленным запуском. Директор студии Софья Соколовская показала список утверждённых тем разным режиссёрам, среди которых оказался Сергей Эйзенштейн. Он тогда находился в опале из-за прилипшего к нему ярлыка «формалиста», но оставался в «обойме». Желая доказать, что его таланты ещё могут пригодиться Кремлю, Сергей Михайлович охотно согласился заняться госзаказом и выбрал драму про Невского.
На начальных этапах создания ленты Сталин в творческий процесс не лез. Он уважал Эйзенштейна как художника — насколько авторитарный правитель вообще кого-то мог уважать. И вождю, видимо, импонировала идея, что картину с антифашистскими параллелями снимает еврей.
Сталин вмешался в кинопроцесс только на финальной стадии, когда Эйзенштейн не понял намёков цензоров, указавших, что заканчивать духоподъёмное кино смертью князя после унизительного визита в Орду — идеологическая ошибка. Сергей Михайлович-то надеялся, что ему позволят сделать шекспировскую драму, в которой рок положит предел достижениям героя.
Однако из Кремля на творца прикрикнули, о чём кинематографист записал в мемуарах: «Не моей рукой была проведена карандашом красная черта вслед за сценой разгрома немецких полчищ. Сценарий кончается здесь, — были мне переданы слова [Сталина]. — Не может умирать такой хороший князь!»
В итоге Александр Невский в исполнении Николая Черкасова вышел плакатным и плоским героем, а не мастером интриги, которым он, собственно, и был. Во всяком случае, ловко умел обернуть себе на пользу не самые благоприятные обстоятельства. Недаром режиссёр Александр Довженко язвительно замечал, что киношного Александра можно выбрать секретарём райкома. А чем он не секретарь райкома? Ни разу не крестится в кадре, презирает бояр, стоит за простой народ и говорит лозунгами: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет»! Эти слова словно взяты из передовицы «Правды». Никаких доказательств, что настоящий князь говорил нечто подобное, не существует.
К слову, убрав пессимистический финал, Сталин более претензий к фильму не предъявлял и после просмотра сразу велел отправить плёнку в тираж, хотя Эйзенштейн ещё не закончил монтаж. Так черновая версия ленты ушла в прокат, который однако был прерван после подписания пакта Молотова — Риббентропа в 1939-м, чтобы не раздражать Берлин, вдруг ставший союзником Москвы. Показ возобновился лишь после нападения Гитлера на СССР.
За Смуту ответили
Неизменно тёплый приём, оказываемый советскими зрителями историко-патриотическим драмам, окончательно убедил вождя, что он на верном пути. Коррекция прошлого посредством кино была поставлена к концу 30-х на поток. Те же, кому она не нравилась, всё реже могли поделиться своим альтернативным мнением. Потому что набирали ход масштабные репрессии, в жерновах которых в первую очередь гибли «несогласные» любого рода.
В 1939 году выходит драма Всеволода Пудовкина и Михаила Доллера «Минин и Пожарский». Вообще-то постановщики хотели снимать «Анну Каренину», но Сталин им объяснил, что у партии есть для них задача поважнее. До того в марксистском понимании истории считалось, что выгнавшие поляков из Москвы народные герои вовсе не молодцы, а реакционеры, реставрировавшие на Руси ненавистный режим самодержавия. В свою очередь, Лжедмитрии считались выдвиженцами из народа, боровшимися против бояр и прочих феодалов.
Иосиф Виссарионович такой взгляд на Смутное время не разделял. Он фактически в приказном порядке поручил вернуть Кузьму Минина и Дмитрия Пожарского в стан патриотов, заслуживающих самой высокой оценки. Основой для их реабилитации следовало считать только что написанную повесть Виктора Шкловского «Русские в начале 17-го века» (1938).
Сталин ясно дал понять режиссёрам, чего от них ждёт: возвеличивания единства народных масс и элиты перед лицом внешней угрозы, а также освещения борьбы с боярами-предателями, переметнувшимися на сторону врага. Поэтому Минин (Александр Ханов) в фильме ведёт себя как заправский государственник и призывает изгнать оккупантов, обращаясь к гражданскому чувству присутствующих. В реальности он, обычный горожанин, в первую очередь желал встать на защиту истинной (православной) веры от проклятых латинян (католиков).
Ради выполнения воли главного киномана СССР постановщикам картины пришлось переврать историю покушения на Пожарского (Борис Ливанов). Попытку убийства князя организовал его соперник атаман Иван Заруцкий. Но это разрушало миф о сплочении всех русских людей ради спасения Отчизны. Оттого пришлось приписать данное коварное злодеяние польскому королю Сигизмунду III.
Надо заметить, что как раз тогда серьёзно обострились отношения Советского Союза и панской Польши. К тому же Сталин имел зуб на поляков со времён своего участия в Советско-польской войне 1919−1921 годов, когда Красная армия оказалась наголову разгромлена. Так что «Минин и Пожарский» снимался ещё и с прицелом своеобразно отомстить «спесивым ляхам».
Результат получился даже круче, чем вождь мог надеяться. Премьера фильма состоялась 3 ноября 1939 года — через месяц после того, как Польша стала первой жертвой Второй мировой войны и была захвачена в короткой кампании немецкими и советскими войсками.