Российско-американские гонки и первые баллистические ракеты
Маршал Неделин.
Кроме того, американцы располагали дополнительным арсеналом ракет средней дальности, дислоцированных на их военных базах у границ Союза, а также флотом стратегических бомбардировщиков. Москва была вынуждена оперативно реагировать на такую угрозу. Запальчивый Хрущев в беседе с Никсоном пригрозил последнему кузькиной матерью, что обязано было теперь отразиться на каком-либо противовесе штатовскому ракетному потенциалу. Партия и правительство потребовали от ученых немедленных подвижек. На этом фоне в СССР развернулась своя внутренняя ракетная гонка.
К концу 1959-го первым главнокомандующим РВСН (ракетные войска стратегического назначения) стал артиллерийский маршал Митрофан Неделин. И спустя месяц на армейское вооружение была принята первая баллистическая ракета, созданная конструкторами под руководством Сергея Королева.
Сергей Королев
Михаил Янгель.
Борис Черток, ближайший сотрудник и заместитель Королева, в своих многотомных и крайне интересных мемуарах «Ракеты и люди» так рассказал о конфликте «главных», случившемся на одном из совещаний: «Янгель обрушился с нападками на техническую политику ОКБ-1, которая, по его словам, заводит нашу страну в тупик. Кислородные ракеты, по мнению Янгеля, — это негодные ракеты. Взамен этих ракет необходимо создать современные и боеспособные на высококипящих компонентах».
То есть на МБР вместо жидкого кислорода и керосина глава ОКБ-586 предлагал использовать топливо на основе несимметричного диметилгидразина и азотного тетраоксида. Эти компоненты имели долгий срок хранения, то есть межконтинентальные ракеты могли находиться в заправленном состоянии месяцами, даже годами, не требуя дополнительного времени для дозаправки перед запуском. С другой стороны, диметилгидразин и азотный окислитель были крайне токсичны и взрывоопасны. К сожалению, в этом пришлось убедиться уже при первом испытательном запуске Р-16, янгелевской МБР, бывшей непосредственным аналогом королёвской Р-9.
Новые взрывоопасные разработки в сжатые сроки
В сентябре 1960 года железнодорожный состав с новейшей двухступенчатой межконтинентальной баллистической ракетой (официально — «Изделие 8К-64 №ЛД1—3Т») выехал из Днепропетровска на испытательный полигон №5 в районе казахстанской железнодорожной станции Тюратам, сейчас известный как Байконур. 26 сентября он прибыл на место, где «изделие» около месяца должно было проходить испытания, а потом отправиться в первый полет. К этому моменту на полигоне для Р-16 были стахановскими темпами оборудованы три площадки: №41 с собственно пусковыми установками и подземным командным пунктом, №42 с монтажно-испытательным корпусом, №43 с жилгородком для военных и ученых.
За ходом научной работы следил сам Хрущев, поэтому ученым приходилось работать активно и в сжатые сроки. Идеальным исходом мог стать старт новой ракеты к годовщине Октября. В тот период уже стало традицией приурочивать реализацию проектов всесоюзного уровня к красным датам. Так как правительство одобрило дерзкий проект днепропетровцев, Янгель торопился.Когда эскиз Р-16 был готов, назначили сроки летно-конструкторских испытаний. Решено было изучать готовую ракету в течение лета-1961, пристрелочные работы отложили на конец 1962-го. Но международная обстановка резко обострилась, и сроки решили сдвинуть. К концу лета 1960 года завершились заводские испытания, утвердился состав Госкомиссии по летным испытаниям: главнокомандующий Митрофан Неделин и техруководитель Михаил Янгель. В сентябре из Днепропетровска в направлении Байконура отчалил железнодорожный состав с двухступенчатой межконтинентальной баллистической ракетой.
Первая Р-16 незадолго до катастрофы
21 октября ученые отрапортовали о завершении наземных испытаний. Следующим шагом баллистическую «кузькину матерь» установили на стартовый стол в вертикальном положении. Подъем массивной ракеты смотрелся величественно: 30-метровая махина с пристыкованной головной частью и транспортировочной тележкой плавно разворачивалась, приходя в вертикальное положение. На какое-то время ракета зависала в воздухе, после чего опускалась на опоры стартового стола. Тележка медленно отводилась, а ракета во избежание опрокидывания порывами ветра крепилась к стартовой площадке стяжками.
Пуск назначили на 23 октября. Несовершенство системы провоцировало ложные сигналы о срабатывании пиромембран, а при подрыве возникала угроза течи, что могло спровоцировать возгорание топлива. По этой причине за пусковым процессом решено было наблюдать в упор, а не из бункера. Если бы ученые опирались на технические установки и правила безопасности, испытания следовало бы отложить как минимум на месяц. Но время не терпело, и госкомиссия повелела продолжать без серьезных доработок с ручным прорывом пиромембран. Некоторые специалисты высказались против продолжения испытаний в таких обстоятельствах, но их возражения не услышали. Справедливости ради следует отметить: этому всячески способствовала и постоянная «накачка» сверху. Аппараты правительственной связи на Тюратаме не умолкали: звонил и сам Хрущев, и Леонид Брежнев, отвечавший в ЦК за оборонную промышленность вообще и ракетную технику в частности.
Адское пламя никому не оставило шансов.
День трагедии
До пуска оставались последние минуты. Предстартовая диагностика настораживала: высока вероятность несанкционированного поступления в двигатели топлива. Дополнительная проверка систем подтвердила сомнения. Оба заместителя генерального конструктора докладывали, что происходит что-то непонятное.
Правильным выходом из аварийной ситуации 23 октября был бы слив токсичного топлива и возвращение ракеты на завод для тщательного изучения возникших неполадок. Вместо этого под бдительным оком маршала Неделина первую, полностью заправленную Р-16 прямо на пусковой установке облепили десятки инженеров-испытателей. Еще более многочисленные консультанты, советчики, ученые и военные находились на земле в непосредственной близости от «изделия». Как вспоминали очевидцы, лично Неделин заявил: «Что я буду говорить Никите?.. Ракету доработать на старте, страна ждет нас».
Неисправный токораспределитель А-120 заменили. При этом в поисках неполадок испытатели отключили все блокировки, которые должны были предотвратить преждевременное срабатывание той или иной системы ракеты. Финальным аккордом стало преждевременное подключение бортовой ампульной батареи. Согласно инструкции, ее должны были установить непосредственно в процессе пуска, а не за час до него. В итоге на заправленной ракете, вокруг и на которой копошились две с половиной сотни людей, барахлившие электрические схемы оказались под напряжением.
В нарушение всех инструкций по технике безопасности, возможно, подавая испытателям пример бесстрашия, маршал Неделин сидел на стуле в двух десятках метров от ракеты. Около председателя госкомиссии, разумеется, находились и остальные ответственные лица, включая главного конструктора, его заместителей и начальника полигона. Все они в это время должны были находиться в подземном наблюдательном пункте.
Место гибели маршала Неделина
24 октября 1960 года в 18:45 (примерно за полчаса до расчетного времени старта) при выставлении токораспределителя А-120 в «нулевое» положение он подал команду на запуск двигателей второй ступени. Все блокировки на случай подобных нештатных ситуаций были отключены, питание имелось — двигатели команду выполнили.
Компоненты топлива воспламенились, и ревущая струя огня немедленно прожгла топливные баки расположенной ниже первой ступени. Через секунды взорвались и они. Испытатели, находившиеся на мачтах пусковой установки, погибли практически мгновенно, и им, как ни страшно это прозвучит, еще повезло.
Участь тех, кто находился внизу, оказалась ужаснее. Цунами из огня, перемешанного с азотной кислотой и диметилгидразином, лавиной накрыло площадку №41. Люди, пытаясь убежать от этого шквала, вспыхивали как факелы, продолжали бежать, натыкались на окружавший площадку забор из колючей проволоки и догорали уже на нем. Кто-то задыхался от смертельных паров токсичного топлива, кого-то накрывала волна кислоты.
Инженер А. Вередченко, находившийся в подземном наблюдательном пункте, рассказывал: «Прильнув к перископу, я увидел ужасную картину. Вверху на площадке обслуживания на уровне приборного отсека второй ступени ракеты метались беззащитные, обреченные люди, а под ними — море огня. В панике они бросались вниз в бушующую стихию. Взглянул вниз, а там та же картина: бегут обезумевшие люди с горящей на них одеждой. Большинство ринулось в сторону ограждения из колючей проволоки вокруг старта, кое-кто добегает и пытается перелезть через ограждение, другие, объятые пламенем, беспомощно падают».
Все случившееся было снято на кинокамеру. Студия Министерства обороны СССР к этому моменту снимала первые запуски всех новых советских ракет. Руководитель съемочной группы, приняв взрыв ракеты за ее штатный запуск, дал команду включить киноаппаратуру, установленную на площадке. Несмотря на плохое качество записи, она не может не ужасать.Главный маршал артиллерии Герой Советского Союза Митрофан Неделин был назначен первым главой РВСН в декабре 1959 года, за десять месяцев до собственной гибели. Борис Черток так пишет про него в воспоминаниях: «Среди высших военных руководителей тех лет он был единственным маршалом и заместителем министра обороны, который разбирался в наших проблемах. Он был военным технократом, а потому его уважали и военные, и гражданские специалисты». Человека, понимавшего ракетную технику, опознали лишь по оплавленной «Золотой Звезде» Героя Советского Союза.
Только спустя два часа после случившегося, когда пожар немного утих, специальная техника смогла заняться его тушением. Последствия были катастрофичны. Погибло по меньшей мере 74 человека: рядовые военные, инженеры, главный конструктор системы управления, которая и дала сбой, два заместителя Янгеля. Сам Янгель, будущий дважды Герой Социалистического Труда, один из крупнейших советских ученых в области ракетной техники, уцелел лишь чудом. Непосредственно перед трагедией он в компании еще нескольких конструкторов отошел в курилку. Это был тот редкий случай, когда курение действительно спасло жизни.
Лев Гришин, заместитель председателя Госкомитета по оборонной технике, самый высокопоставленный чиновник среди присутствовавших на испытаниях, получил сильнейшие ожоги, но прожил еще 11 дней. Начальник полигона Тюратам генерал Герчик провел полгода в госпиталях, но выжил. У каждого из 250 человек, оказавшихся в тот час на 41-й площадке, была своя судьба, но даже с уцелевшими пережитое осталось навсегда.
Место гибели маршала Неделина
Михаил Янгель, собственноручно спасавший пострадавших, сам сообщил в Кремль о катастрофе. Хрущев, узнав о ее масштабах, количестве и заслугах погибших, лишь спросил у «главного», где находился в момент катастрофы он. Впрочем, времена были уже достаточно «травоядные», и достаточно прозрачный намек, после которого еще десять лет назад жертву мог ждать лагерь, остался без последствий.
Комиссия во главе с Брежневым, прилетевшая из Москвы, рекомендовала ЦК и Политбюро никого репрессиям не подвергать. То же самое советовал Хрущеву и Сергей Королев. Брежнев, по свидетельству очевидцев, по прилете прямо заявил: «Никого наказывать не будем. Вы сами себя наказали». Действительно, непосредственные виновники аварии — главный конструктор системы управления и военные, допустившие испытания неподготовленной ракеты, — погибли в лавине огня. Моральная ответственность за трагедию, безусловно, лежала и на Янгеле, и тот чувствовал ее до конца жизни. Вскоре после возвращения с Байконура у выдающегося конструктора случился второй из пяти инфарктов, спустя десять лет все-таки сведших академика в могилу в возрасте всего 59 лет.
По советской традиции о катастрофе гражданам СССР ничего не сообщили. Бо́льшая часть погибших лежит в братской могиле на Байконуре. Остальных увезли в Днепропетровск, Харьков, Москву, где их останки также похоронили в обстановке полной секретности. Правительство было вынуждено официально объявить лишь о смерти маршала Неделина, но и она, по версии руководства Союза, произошла в результате «авиационной катастрофы». Только в 1989 году перестройка и гласность принесли признание и этой трагедии.
1960-й был годом неудач советской ракетной техники. Целый год падали королёвские Р-7: боевые, лунные, марсианские и будущие «Востоки». В октябре все завершилось крупнейшей в истории СССР аварией янгелевской Р-16. Трудный путь освоения непознанного не может обойтись без неудач, но последней можно было избежать, если бы не извечные для нашей страны аврал и штурмовщина.
Памятник погибшим.
Впрочем, жизнь не стоит на месте. Несмотря на октябрьскую катастрофу, вторая Р-16 полетела уже в феврале 1961-го, а к концу года первые ракетные полки, сформированные из этих МБР, заступили на боевое дежурство. Долгожданный шаг к «ядерному паритету», возможно, и спасший планету от Третьей мировой, был сделан.
