Сегодня любой родитель знает, что ребёнку надо делать прививки. Кто-то является их сторонником, кто-то выступает против, но главное, что возможность вакцинировать ребёнка есть, а также есть выбор вакцин. Всего сто лет назад возможности прививать и детей, и взрослых были сильно ограничены. Да, к этому моменту Пастер и Кох сделали свои судьбоносные открытия, но добиться перелома в борьбе со многими смертельно опасными заболеваниями удалось позже, когда были открыты вирусы и появилась наука вирусология.
Догадка, родившая науку
Первые прививки, в том числе против вирусных заболеваний, сделали до того, как обнаружили собственно вирусы. Английский врач Эдвард Дженнер, с именем которого связывают разработку метода вакцинации, действовал интуитивно: никакого представления ни об иммунитете, ни о возбудителе оспы, с которой он боролся, в 18-м в. ещё не было. Были только наблюдения: кто заражается, кто нет, есть ли система. Дженнер предложил прививать человека коровьей оспой (вносить в специальную ранку на руке отделяемое из папул больного человека или животного), чтобы уберечь от оспы натуральной. Кстати, противников у метода было достаточно: говорили, что после прививки к человеку начинают «прилипать» различные болезни животных, а некоторые несчастные так и вовсе превращаются в коров. Но противники вакцинации были во все времена, остаются они и сегодня.
В 1884 г. Луи Пастер представил научному сообществу результаты работы над вакциной от бешенства. Несмотря на то, что вакцину Пастер и его коллеги успешно сделали, возбудителя заболевания они так и не выявили: вирусы бешенства были настолько малы, что традиционными фильтрованием и микроскопией не выявлялись. Учёные всё ещё полагали, что имеют дело с бактериями, а сам Пастер хоть и употреблял термин «вирус», но имел в виду «возбудитель».
Казалось бы, какое это имело значение, обнаружили на тот момент вирусы или нет. Но природа возбудителей совершенно разная, а значит, эффективно бороться с ними нужно отличными методами.
Первым наличие неких организмов, отличных от бактерий, предположил немецкий исследователь Адольф Мейер, который изучал возбудителей так называемой «мозаичной болезни» табака. Доказать их наличие он не смог, но его идеи развил русский ботаник Дмитрий Ивановский. Он обратил внимание на то, что при фильтрации через специальную бумагу, а также через керамические фильтры (так называемые «свечи Шамберлена») возбудители на них не задерживались, хотя эти особые фильтры были сделаны именно для выявления бактерий. Значит, были какие-то другие организмы, и Ивановский, не выявив их, вычленил признаки: они живут внутри клетки, размножаются только внутри живого организма (а не на питательной среде, как бактерии), обладают контагиозностью (заразны) и очень малы.
Фактически, сам того не зная, Ивановский описал вирус, поэтому именно он считается основоположником вирусологии. Голландский учёный Бейеринк, который сделал аналогичные наблюдения несколькими годами позже и ввёл в широкий научный обиход термин «вирус», признавал приоритет Ивановского.
Грипп — вирус номер 1
Одним из ярких советских вирусологов был Анатолий Смородинцев, имя которого сегодня носит Научно-исследовательский институт гриппа. Он родился в 1901 г. в Томске, там же окончил медицинский институт. В Гражданскую оказался на Туркестанском фронте, где вынужден был бороться с тропической малярией, так что после демобилизации его отправили в Ленинград — специализироваться в области микробиологии в Институте экспериментальной медицины.
В 1933 г. он занялся изучением гриппа, который в те годы представлял серьёзную опасность (и продолжает быть опасной болезнью и сегодня). Хорошо известная «испанка» с 1918 по 1921 г. поразила около 550 млн человек, до 100 млн человек умерли.
Как полагали тогда, болезнь имела бактериальную природу, однако Смородинцев был в числе тех учёных, который обнаружил, что грипп вызывается вирусом. Но его изучение было связано с несколькими сложностями, в частности, не удавалось выделить вирус у привычных лабораторных животных — мышей. Учёные поначалу работали только с редкими породами хорьков, которых нелегко было купить. Когда вирусологу Льву Зильберу удалось получить вирус от обычных мышей, работа пошла быстрее.
В итоге уже в конце 1930-х появилась возможность проводить профилактику с помощью живой гриппозной вакцины. И хотя между Смородинцевым и Зильбером шла активная дискуссия, способен ли вирус приспосабливаться к вакцине, меняются ли его свойства в зависимости от того, в каком организме он живёт, вакцины начали вводить в обиход. А значит, вероятность повальных эпидемий, сравнимых с испанкой начала 20-го в., уменьшалась.
Кстати, история создания специализированного Института гриппа связана с излечением одного высокопоставленного пациента. Сын Смородинцева, также выдающийся врач, вспоминал, что в 1966 г. тяжёлой формой гриппа заболел председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин. Как водится, ответственность за жизнь такого пациента обычные врачи брать на себя опасались, поэтому из Ленинграда вызвали «главных по гриппу» — Анатолия Смородинцева и его коллегу Дмитрия Злыдникова. Они пробыли в Москве около двух недель и за это время поставили Косыгина на ноги. За это время, как вспоминал Александр Смородинцев, его отец и предсовмина успели о многом поговорить, в том числе и о важности организации профильного института. В декабре 1966 г. вышло соответственное правительственное распоряжение, и в Ленинграде началось строительства Института гриппа.
Исследования на себе
Вторая важнейшая проблема, с которой в 1930-е имели дело вирусологи, был клещевой энцефалит. Вернее, это сейчас мы знаем, что это за болезнь, а тогда загадочная лихорадка, поражавшая исследователей тайги, ставила учёных в тупик. Им оставалось только выезжать на место и буквально ставить эксперименты на себе.
Вспышки заболевания, которое вызывало сильную головную боль, повышение температуры и поражение нервной системы, наблюдали и в армии, находившейся на Дальнем Востоке, и среди геологов, и у лесорубов. Люди начали бояться ехать на освоение этих регионов — от непонятной болезни или умирали, или оставались после неё инвалидами. Полагали, что это болезнь вроде гриппа, но Лев Зильбер предположил, что это был японский энцефалит — болезнь, вызывавшая воспаление мозга. Но вот как он передавался и где были очаги заражения, предстояло выяснить. Всего в 1930-е на Дальнем Востоке побывало четыре экспедиции, первой руководил Зильбер, которого арестовали сразу по возвращении в Москву, обвинив в попытках заразить столицу энцефалитом. Следующие три экспедиции прошли под руководством Смородинцева.
Вирусологи и врачи обратили внимание, что вспышки заболевания происходили весной. При этом врачи и медсёстры, которые работали с пациентами в больницах, не заболевали, а значит в передаче болезни был какой-то «посредник», скорее всего, кровососущее насекомое, активное весной. Исследователи вынуждены были ловить «на живца». Один из вирусологов каждый день приходил на одну и ту же поляну в строго определённое время и находился там около 20 минут. Как только на него садились насекомые и кусали, «жертву» надо было накрыть пробиркой и аккуратно снять, и так изо дня в день. Таким образом составляли своеобразный календарь активности разных кровососущих в тайге.
После этого следовало выяснить, какие же насекомые переносили опасное заболевание. По срокам вспышек и по некоторым другим признакам получалось, что переносчиками были клещи, и в серии экспериментов предположение подтвердилось.
Затем предстояло выяснить, от каких животных клещи «получали» вирус, чтобы передать человеку. Для этого биологи и врачи отлавливали зверей, обитавших в тайге, и брали кровь на анализ, и все это сотни раз. За время экспедиций заразились энцефалитом вирусолог Чумаков, паразитолог Мочадский, научные сотрудники Гневышева, Соловьёв, Уткина. Погибли паразитолог Померанцев и сотрудница Института экспериментальной медицины Каган.
В итоге установили и источники заражения, и способ передачи энцефалита. Предстояло понять, как бороться с энцефалитом. Сначала пошли по пути уничтожения клещей. Это оказалось дорого и не очень эффективно. Тогда решили сделать вакцину, но традиционный путь выделения вируса и его ослабления не сработал. Возбудитель энцефалита сохранял свою силу даже при многократной передаче. Тогда группа под руководством Смородинцева и Левковича пошла по другому пути — инактивировали вирус: болезни он не вызывал, а антитела вырабатывались. После проверки на животных вакцину предстояло исследовать на людях, и в качестве подопытных выступили сами учёные. Прививка подтвердила свою эффективность, и её ввели в широкий обиход.
Победа над полиомиелитом
Борьба с энцефалитом шла успешно, но оставалось ещё немало болезней, от которых предстояло защититься. С начала 1950-х гг. Анатолий Смородинцев начал работать над созданием вакцины от полиомиелита. Болезнь угрожала буквально всему миру, вспышки отмечались в США, Швеции, Англии, других странах. В год заболевали порядка 600 тыс. человек (сегодня, когда есть вакцины и они активно применяются, фиксируется менее 200 заражений в год). У части пациентов болезнь протекала вообще без симптомов, но у остальных возникало поражение нервной системы, паралич, до 20% случаев оканчивались летальным исходом. Особенно страшно то, что в основном полиомиелит поражал детей: недуг с полным правом можно отнести к болезни грязных рук, и через игрушки или действительно немытые руки в детских коллективах вирус распространялся очень легко.
Первые эффективные вакцины против полиомиелита разработали в США. Джонасу Солку удалось сделать инактивированную вакцину: вирус подавлялся, но тем не менее, попадая в организм, он стимулировал выработку антител. Вакцина работала, но для получения достаточного эффекта приходилось повторять прививку несколько раз, а кроме того, вакцина дорого стоила. Был и третий важный момент: вакцина из инактивированного вируса не подавляла вирус полностью, то есть дети не болели, но оставались носителями.
Проблему решала вакцина с живыми, но ослабленными вирусами, которую сделал Альберт Сэйбин. Параллельно с ним советские вирусологи Михаил Чумаков, Марина Ворошилова и Анатолий Смородинцев делали свою вакцину на основе штаммов, полученных в США. Учитывая, что прививать будут в основном детей, учёные сделали её в виде сиропа и драже, чтобы малыши не боялись уколов. Как и в случае с энцефалитом, испытали вакцину сначала на себе. Убедившись в её безопасности, Смородинцев привил от полиомиелита свою внучку Лену. В 1959 г. живой вакциной были привиты уже около 10 млн детей во всём СССР, эпидемию удалось остановить через полтора года. Что интересно, признание в США вакцина Сэйбина получила только после того, как её аналог успешно применили группа Чумакова и Смородинцева.
Также Анатолий Смородинцев разработал вакцины от кори и паротита. Правнучка учёного Мария писала: «С самого детства я слышала, что нельзя бояться врачей, не надо плакать, когда делают прививки, потому что почти все их придумал дедушка Толя». Это было не так уж далеко от истины.