Большой террор, начавшийся в 1937 году, достиг своего апогея при Николае Ежове на посту главы НКВД. Именно он подписал приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Большой террор завершился осенью 1938 года массовыми чистками уже в рядах НКВД, когда место арестованного Ежова занял Лаврентий Берия.
Начало Большого террора
В августе 1936 года начался первый московский процесс. На скамье подсудимых оказались 16 человек, которых обвинили в принадлежности к «Троцкистско-зиновьевскому террористическому центру». Главными фигурантами дела стали Григорий Евсеевич Зиновьев и Лев Борисович Каменев. Их обвиняли не только в контрреволюционной и подрывной деятельности, но ещё и в причастности к убийству Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б) Сергея Мироновича Кирова, а также в подготовке заговора против Сталина. Почти все подсудимые, включая Зиновьева и Каменева, сознались в преступлениях, и суд приговорил их к высшей мере наказания.
Но это было лишь началом масштабных чисток в рядах партийных деятелей. В конце сентября 1936 года пост народного комиссара внутренних дел СССР занял Николай Иванович Ежов, пришедший на место опального Генриха Григорьевича Ягоды. От Ежова требовалось разогнать каток репрессий. Первым делом он начал выискивать «врагов» среди людей Ягоды, меняя их на своих сторонников.
Уже в январе 1937 года стартовал второй московский процесс. На скамье подсудимых оказались 17 человек, которых обвиняли к причастности к «Параллельному антисоветскому троцкистскому центру». Главными фигурантами стали Карл Радек, Юрий Пятаков и Григорий Сокольников. Суд приговорил к высшей мере наказания 13 человек, оставшиеся 4 получили длительные сроки заключения.
В то же время наметился конфликт между Сталиным и первым народным комиссаром тяжёлой промышленности СССР Серго (Григорием Константиновичем) Орджоникидзе. Он выступил против чисток как в самих наркоматах, так и в экономической отрасли государства, поскольку под ударом оказалось большинство сотрудников НКТП — Орджоникидзе попытался встать на их защиту.
В то время шла подготовка к февральско-мартовскому пленуму ЦК ВКП (б). Орджоникидзе должен был выступить на нём в качестве главного докладчика с темой «об уроках вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов». Нарком основательно подготовился. Он провёл совещания с руководством крупных предприятий, отправил специальные комиссии на «Уралвагонстрой», «Кемеровкомбинатстрой», а также на заводы коксохимической промышленности Донбасса. Ему было важно проверить результаты, полученные сотрудниками НКВД, и сравнить их с собственным «расследованием». Собрав необходимые данные, Орджоникидзе подготовил постановление по своему докладу. Упор он сделал не на масштабе вредительства в тяжёлой промышленности, а на недостатках в работе наркомата, которые необходимо было устранить. Есть версия, что такой подход Сталин не оценил. Он хотел увидеть совершенно другое, поэтому постановление было раскритиковано.
Выступить с докладом Орджоникидзе не сумел. 18 февраля 1937 года его не стало. По официальной версии наркома погубил инфаркт. Однако многие историки и исследователи, ссылаясь на воспоминания окружения Серго, считают, что он покончил с собой. Главная причина — не боязнь расправы со стороны Сталина. Орджоникидзе не хотел видеть, как обезглавливается тяжёлая промышленность из-за ложных обвинений НКВД.
Однако февральско-мартовский пленум всё равно состоялся. Советская номенклатура, уже значительно поредевшая, выслушала выступления докладчиков. И было понятно, что репрессии продолжатся. Об этом прямым текстом заявил Ежов, объявив новое дело против Николая Ивановича Бухарина и Алексея Ивановича Рыкова. Их как лидеров «правого уклона» обвинили в контрреволюционной деятельности и шпионаже. Но сразу ликвидировать не могли, поскольку оба являлись знаковыми фигурами. Решено было начать расследование и убрать их с занимаемых должностей.
Постепенно репрессии распространились на все звенья партийно-государственного аппарата. Не остались в стороне ни армия, ни НКВД. Николай Ежов принялся с большим рвением чистить свою структуру от людей Ягоды. Не забыл он и про своего предшественника. 28 марта 1937 года Генриха Григорьевича арестовали. Сначала его обвинили в «антигосударственных и уголовных преступлениях». Однако этого было явно мало. Вскоре Ягоду уличили в «связях с Троцким, Бухариным и Рыковым, организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД, подготовке покушения на Сталина и Ежова, подготовке государственного переворота и интервенции». Доказать свою невиновность в таких преступлениях Ягода не мог.
Следующий сокрушительный удар Ежов и его команда нанесли по советской армии. В июне 1937 года суд приговорил к высшей мере наказания сразу нескольких высокопоставленных военных. Среди них был и заместитель наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский. Подсудимых обвинили в создании «антисоветской троцкистской военной организации». В дальнейшем за решётку отправляли не только офицерство, но и рядовых.
[Сборник: Маршал Тухачевский]
Чистки были регламентированы планами, которые утверждал Ежов. Местным органам НКВД спускались разнарядки, в которых было прописано количество людей, подлежавших аресту, высылке или же расстрелу. Власть на местах быстро выполняла план и, стараясь выслужиться, отправляла запросы в Москву с просьбой увеличить число репрессированных. Такие запросы всегда получали положительный ответ.
Старания Ежова высоко ценили в Кремле — 17 июля 1937 года он удостоился ордена Ленина «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий». Награда стала условным сигналом для наркома — нужно продолжать в том же духе. И уже 31 июля Политбюро ЦК ВКП (б) одобрило приказ НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Приказ, разработанный непосредственно Ежовым, в тот же день был спущен руководителем НКВД республиканского, областного и районного уровней. Таким образом, репрессии вышли на новый уровень. До лета 1937 года чистки практически не касались рядовых граждан. Теперь же под ударом оказалось практически всё население СССР, а террор стал «большим».
Происхождение термина
При Сталине и в последующие годы массовые репрессии назывались «ежовщиной», по фамилии главного действующего лица тех кровопролитных событий. Ни о каком терроре, «большом» или «массовом», тогда речи не шло. Слово «ежовщина» вмещало в себя абсолютно всё.
Первый, кто стал называть те события иначе, — британский историк и советолог Роберт Конквест, который в 1968 году издал книгу «Большой террор: Сталинские чистки 1930-х». К своему труду Конквест подошёл серьёзно. С середины 1950-х годов он являлся старшим преподавателем в институте при Колумбийском университете по изучению СССР. Он дважды посещал Советский Союз. Впервые — в 1937 году. На протяжении долгих лет он собирал материал для будущей книги и приступил к её написанию в 1965 году. Труд опубликовали в Западной Европе, Америке и Азии. В нём Конквест рассказал о политических процессах в СССР, а также причинах репрессий. Книга не являлась достоверным источником информации, в ней наблюдалось преувеличение цифр, касавшихся как арестованных, так и расстрелянных. Кроме этого, выдвигались и недостоверные версии, поскольку у британца был ограниченный доступ к надёжным источникам. Однако книга, рассчитанная на массового читателя, со своей задачей справилась. Конквест, пусть и гипертрофированно, но рассказал всему миру о страшных событиях в СССР 1930-х годов.
В Советском Союзе книга распространялась нелегально через самиздат. За чтение грозило тюремное заключение. Ситуация изменилась лишь под занавес существования СССР, когда автор издал второй том «Большой террор: Переоценка». В итоге именно с подачи Конквеста период политических репрессий в Советском Союзе называют Большим террором.
Зачем Сталину понадобился Большой террор
1 декабря 1934 года произошло событие, которое всколыхнуло все политические круги Советского Союза. В тот день был убит Сергей Миронович Киров, первый секретарь Ленинградского обкома ВКП (б). Он приехал в Смольный, поскольку планировалось его выступление в Таврическом дворце. На тот момент Киров находился в лучах славы. Он стал членом Оргбюро ЦК и секретарём ЦК ВКП (б), впереди его ждал переезд в Москву и дальнейшее продвижение по партийной линии.
Визит не был предан огласке, о нём знал лишь комендант Смольного Александр Михальченко. Киров прибыл не один. Как всегда, рядом с ним находился личный охранник Юрий Борисов. Первый секретарь поднялся на третий этаж и направился к своему кабинету. По пути где-то отстал Борисов. Киров вошёл в небольшой боковой коридор, сделал несколько шагов, после чего последовали выстрелы. Убийцу сразу же задержали, он и не пытался скрыться. Им оказался Леонид Николаев, бывший инспектор управления Наркомата рабоче-крестьянской инспекции Ленинградской области. Началось расследование.
Единого мнения о том, что произошло 1 декабря 1934 года, нет до сих пор. По одной версии, Николаев убил Кирова по личному мотиву. Ходили слухи о связи первого секретаря с женой инспектора. Есть предположение, что за смертью Сергея Мироновича стояли подпольщики. А Николаев выступил в качестве исполнителя. Третья версия гласит, что Кирова убрали по приказу Сталина, который захотел избавиться от возможного конкурента.
Так или иначе, но Кремль быстро отреагировал на гибель Кирова. Вскоре появилось постановление ЦИК и СНК СССР «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». В нём было зафиксировано: «Предложить следственным властям вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. Предложить судебным органам не задерживать исполнения приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению. Предложить органам НКВД Союза ССР приводить в исполнение приговора о высшей мере наказания в отношении преступников названных категорий немедленно по вынесении судебных приговоров».
Это стало своего рода отмашкой для старта репрессий. Поначалу они коснулись непосредственно политических противников Сталина. В Кремле чётко обозначили свою позицию — Леонид Николаев являлся пособником внутрипартийных оппозиционеров, которых разгромили ещё в 1920-е годы. По мнению советской власти, давние враги не смирились с поражением и перешли к террористическим методам, пытаясь вернуть утраченные позиции.
Есть мнение, что лично Сталин приказал следствию идти по «зиновьевскому следу». Это означало одно — Зиновьев, Каменев и их сторонники должны были стать первыми жертвами грядущей чистки. И буквально через несколько дней начались аресты, за решёткой оказались и Зиновьев с Каменевым. В приговоре говорилось, что подсудимые являлись «активными участниками зиновьевской антисоветской группы в Ленинграде». Правда, чуть позже они превратились в «подпольную террористическую контрреволюционную группу», во главе которой стоял «Ленинградский центр». В конце декабря были расстреляны 14 человек, обвинённых в организации убийства Кирова, в том числе и Леонид Николаев.
В январе 1935 года были арестованы ещё несколько десятков человек, которых обвинили в причастности к «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группе Сафарова, Залуцкого и других». Маховик репрессий раскручивался.
Повод и причины террора 1937−1938 годов
О причинах, которые побудили Иосифа Виссарионовича обрушить мощь НКВД на своё государство, споры ведутся до сих пор. Есть мнение, что репрессии стали следствием вспышки голода, произошедшего в 1930-х годах в СССР. Коллективизация нанесла серьёзный урон сельскому хозяйству, которое оказалось бессильным перед неурожаем 1936 года. В Кремль полетели сообщения из регионов о критической ситуации. Голодные смерти захлестнули страну осенью 1936 года и продолжались вплоть до весны 1937 года. У крестьян не оставалось иного выхода, кроме как отправиться в города на поиски пропитания. Это только усугубляло и без того критическую ситуацию.
[Сборник: Голод в СССР в 1932—1933 годах]
Прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский сообщал о воровстве трупов домашних животных, случаях каннибализма, крестьяне отказывались работать в колхозах. Социальная напряжённость достигла своего пика к весне 1937 года. Шло масштабное распространение антиправительственных высказываний, проводниками которых являлись бывшие «кулаки» и церковнослужители. Сообщения сотрудников НКВД на местах сводились к одному — народ против советской власти.
Для Кремля «антисоветские проявления» не были чем-то новым или неожиданным. Они начались сразу после прихода к власти Сталина и, по большому счёту, не прекращались. Но если раньше в Кремле смотрели на это сквозь пальцы, то в середине 1930-х годов ситуация изменилась. Все понимали, что грядёт новая большая война. Её начало — дело времени. И отношение простого народа к власти — ключевой фактор. К реальной угрозе Сталин отнёсся серьёзно. На Востоке активизировалась Япония, в Германии к власти пришёл Гитлер, с которым откровенно пытались заигрывать ведущие державы Западной Европы. Набирала силу фашистская Италия, которая тоже представляла угрозу.
Кроме этого, вспыхнула Гражданская война в Испании, где победа Франсиско Франко не в последнюю очередь была обеспечена ролью «пятой колонны». По одной из версий, события в Испании навели Сталина на мысль, что подобное может случиться и с СССР. Борьба с потенциальной «пятой колонной» и вылилась в Большой террор.
Хронология массовых репрессий 1930-х годов в СССР
Первой смертоносный удар репрессий приняла на себя Ленинградская область. В течение нескольких месяцев оттуда были выселены десятки тысяч человек. Под чистку попали так называемые «бывшие люди»: князья, графы, бароны, офицеры императорской и белой армий, священнослужители.
Затем настала очередь партийных деятелей, которые когда-либо были замечены в «неправильной» позиции. Например, Александр Гаврилович Шляпников. Ему припомнили, что в 1921 году он поддержал «рабочую оппозицию». Шляпникова обвинили в «контрреволюционной организации», после чего отправили за решётку. Примерно в то же время последовали репрессии против участников «левой оппозиции»: Льва Сосновского, Тимофея Сапронова и других. Затем настала очередь бывших первых наркомов советского государства. Сталин систематически избавлялся ото всех, кто так или иначе был свидетелем его прихода к власти. Был арестован и позже казнён секретарь ЦИК СССР Авель Сафронович Енукидзе, являвшийся крёстным отцом Надежды Аллилуевой, жены Сталина.
Именно в 1935 году глава НКВД Генрих Ягода совместно с прокурором СССР Андреем Вышинским отчитались о создании внесудебных троек, которые самостоятельно выносили приговор, руководствуясь правами, предусмотренными Положением об Особом совещании при НКВД СССР.
Охота за «политическими» в конечном итоге привела к трём большим открытым процессам. На скамье подсудимых оказались люди, которые были связаны с оппозицией, поднявшей голову в 1920-х годах. Дела рассматривала Военная коллегия Верховного суда СССР. Оппозиционеров обвиняли в заговоре против Сталина, сотрудничестве с иностранными разведками, вредительстве в разных отраслях экономики, желании восстановить капитализм и других преступлениях.
Первый Московский процесс состоялся в августе 1936 года. На скамье подсудимых тогда оказались 16 участников «Троцкистско-Зиновьевского Террористического Центра». Главными обвиняемыми являлись Зиновьев и Каменев. Помимо стандартных обвинений к списку добавились организация убийства Кирова и заговор против Сталина. Все 16 подсудимых были приговорены к смертной казни. 25 августа 1936 года приговор привели в исполнение.
Второй московский процесс (дело «Параллельного антисоветского троцкистского центра») прошёл в январе 1937 года. На скамье подсудимых находились 17 человек, 13 из которых были приговорены к расстрелу.
Третий московский процесс состоялся в марте 1938 года. Военная коллегия Верховного суда решала судьбу 21 человека, которых обвиняли в причастности к «Право-троцкистскому блоку». На скамье подсудимых находились люди, которые не просто были у истоков советской власти. Все они так или иначе сыграли важную роль в жизни государства: Генрих Ягода, Алексей Рыков, Николай Бухарин, Христиан Раковский и другие. В итоге все они были казнены.
Однако дело не ограничилось зачисткой только «политических». Если брать в расчёт события в Испании, где большую роль в успехе фашистов сыграли военные, перешедшие на сторону Франко, то чистка армии стала логичным продолжением политики Сталина. Велика вероятность того, что он ожидал предательства со стороны высокопоставленных военных и решил нанести превентивный удар.
Начало было положено ещё в 1935 году, когда был арестован Гая Дмитриевич Гай, военачальник, профессор и руководитель кафедры истории войн и военного искусства в Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. Его обвинили в «создании военно-фашистской организации в РККА». Поводом же для ареста послужило неосторожное высказывание, произнесённое под воздействием спиртного: «надо убрать Сталина, всё равно его уберут». Гая приговорили к нескольким годам лагерей.
Но это был единичный случай. В полную силу кулак репрессий ударил по армии летом 1937 года. В июне на скамье подсудимых оказалась группа высших офицеров советской армии, в том числе Михаил Николаевич Тухачевский, Иона Эммануилович Якир и Иероним Петрович Уборевич. Все они проходили по «Делу антисоветской троцкистской военной организации». В качестве «судей» выступили Семён Михайлович Будённый, Василий Константинович Блюхер, Николай Дмитриевич Каширин, Яков Иванович Алкснис и Елисей Иванович Горяев. Подсудимые были признаны виновными и расстреляны. Правда, уже в 1938 году та же участь постигла и «судей». Выйти сухим из воды удалось лишь Будённому.
[Сборник: Первые маршалы СССР]
Следом шли чистки в среде интеллигентов: учёные, писатели, поэты. Под ударом оказались буквально все. Более того, летом 1937 года репрессии спустились ниже, перекинувшись на рядовых граждан. Этому способствовал приказ НКВД № 00447. Так начался дествительно Большой террор.
На период с августа по декабрь 1937 года был разработан специальный план. Каждая республика и область получали «сверху» разнарядку с количеством людей, которых было необходимо расстрелять и отправить в лагеря. Уничтожение советских граждан было подчинено плану так же, как производство чугуна. Первоначально предполагалось, что к смертной казни необходимо приговорить около 75 тысяч человек, а 200 тысяч отправить в лагеря. Но приказ № 00447 был сформулирован таким образом, что в нём подразумевалась эскалация террора. Например, руководители на местах получили возможность увеличивать лимиты на расстрелы и аресты, сделав соответствующий запрос в Москву. И очень быстро возможность превратилась в необходимость. Оказалось, что «врагов» гораздо больше, чем предполагалось.
Сначала удар приняли на себя «антисоветские элементы». Проще говоря, бывшие кулаки. В документе говорилось, что они занимались «антисоветской подрывной деятельностью» и после возвращения из лагерей и ссылок. Помимо кулаков под репрессии попали политические активисты всех мастей. Например, эсеры, мусаватисты, иттихадисты, реэмигранты и многие другие. В ходе «кулацкой операции» были арестованы свыше 800 тысяч человек, более половины их них — расстреляны.
На этом террор не остановился. Советское руководство систематически продолжило уничтожать граждан, которые, по мнению Сталина, могли быть как реальными, так и потенциальными «врагами». В 1937 году стартовали так называемые «национальные операции». Они были спланированы в Москве и отрегулированы специальными приказами НКВД, после чего получили одобрение в Политбюро. На сей раз испить горькую чашу пришлось полякам, прибалтам, финнам, немцам, грекам, афганцам и людям других национальностей, проживавших в СССР. Не миновали репрессии и работников Китайско-Восточной железной дороги, которые вернулись в Союз после того, как в 1935 году дорога была продана Японии. Сталин считал этих людей потенциально причастных к шпионажу и, соответственно, к коллаборационизму. Тысячи «врагов» были отправлены в лагеря и расстреляны.
Схема расправы была чётко отработана. Первым делом составлялись списки «врагов», отталкиваясь от специальной картотеки учёта «антисоветских элементов». Такие картотеки велись в каждом подразделении НКВД с 1920-х годов, поэтому проблем со списками не возникало. Затем «элементам», помимо их прошлых «преступлений» добавлялись новые компрометирующие материалы. После чего для каждой республики и области определялся свой план, который и получало местное руководство.
После ареста «антисоветского элемента» начиналось следствие, конечно, чисто формальное. У человека отсутствовал даже минимальный шанс избежать наказания. В зависимости от «дел давно минувших» дней он либо оказывался в списках на ссылку в лагеря, либо на расстрел. Во время допросов следователи устанавливали его «контрреволюционную связь» с некой «контрреволюционной организацией». Необходимые показания и признания получали при помощи пыток. И это не являлось нарушением закона. Дело в том, что пытки были одобрены руководством страны. Соответственно, «правильные» показания приводили к арестам новых «элементов». После второй волны шла третья, четвёртая. Так могло происходить до бесконечности. Именно цепочка «признание — арест — признание — арест» породила утверждение, что в СССР «одна половина граждан находилась в лагерях, а вторая их охраняла». При этом всё же большая чистка была направлена на определённые слои населения, а не на всю страну целиком, поэтому все приговоры по расстрелам и отправке в лагеря утверждались непосредственно в Кремле.
Сталин знал о том, что происходило в каждой республике, в каждой области. Впрочем, перегибы и «самодеятельность» на местах никто не отменял. Здесь важную роль сыграл непосредственно Ежов и его люди, которые поощряли ликвидацию всего и вся. Например, НКВД «вспоминали» об уже осуждённых людях и выносили им новые приговоры. Так произошло с уже упоминавшемся военачальником Гайей. В декабре 1937 года его приговор был пересмотрен. И 11 числа Гаю Дмитриевича расстреляли.
Есть предположение, что «ежовщина» должна была завершиться в конце 1937 года. Но «антисоветских элементов» оказалось так много, что большую чистку продлили до ноября 1938 года.
Годы Большого террора затронули не только территорию СССР. Чистка «элементов» прошла в Испании, Монголии, Китае. Некоторые разведчики, дипломаты, понимая, что их ждут репрессии, пытались спрятаться за границей. Самый известный пример — история дипломата Фёдора Фёдоровича Раскольникова. Он даже обратился с открытым письмом к Сталину, в котором осудил политику террора. Конечно, его послание осталось без ответа. Сам же Раскольников погиб при подозрительных обстоятельствах в Ницце в 1939 году. Существует версия, что здесь не обошлось без агентурной сети НКВД. Кроме этого, за границей при странных обстоятельствах ушли из жизни ещё несколько человек. Например, Игнатий Рейсс и Лев Седов, сын Троцкого.
Главные действующие лица «ежовщины»
Помимо Сталина, главным действующим лицом репрессий являлся Николай Ежов. Неслучайно в СССР годы террора называли именно «ежовщиной». Разобравшись с Ягодой и его людьми, Николай Иванович продолжил репрессии.
Политические репрессии 1937−1938 годов сопровождались большим объёмом бумажной работы. Известно, что за 20 месяцев Сталин получил от Ежова около 15 тысяч специальных сообщений, в которых был подробный отчёт о выполнении и перевыполнении планов по арестам, ссылкам, расстрелам. Отдельно присылались протоколы допросов. В среднем Иосиф Виссарионович получал от своего наркома по 25 документов каждый день. Кроме этого, Ежов часто посещал Сталина, лично докладывая ему о проделанной работе. За те же 20 месяцев он провёл у вождя свыше 850 часов. Чаще у Сталина в тот период бывал только Вячеслав Молотов.
Николай Ежов являлся «качественным продуктом» того времени. Он чётко выполнял поставленные задачи, не боялся проявлять инициативу, на что Сталин реагировал положительно. Ежов являлся полноценным «многостаночником»: лично участвовал в допросах, отдавал приказы о пытках, руководил массовыми операциями, организовывал судебные процессы. По его инициативе сотрудники НКВД на местах стремились перевыполнять планы в несколько раз, раскрывая всё новые и новые «заговоры». Работа «в поте лица», конечно, не осталась незамеченной. Он получил различные медали и ордена, занял сразу несколько высоких постов в партийно-государственном аппарате. В честь Ежова назывались города, предприятия, колхозы и футбольный стадион в Киеве. Нарком находился в лучах славы.
[Сборник: «Черные ангелы» НКВД]
У Ежова была собрана команда «палачей НКВД». Василий Блохин, Пётр Магго и другие люди работали без выходных и отпусков, отправляя на тот свет «врагов народа». Их власть на тот момент была настолько велика, что не было силы равной. Массовый террор в СССР привёл к тому, что в период с 1937 по 1938 годы были арестованы свыше 1,6 млн человек. И примерно половина из них расстреляна. Но эти цифры весьма условны, поскольку нет сведений о том, сколько «антисоветских элементов» погибло в застенках НКВД от рук «чёрных ангелов».
Как остановили «Большой террор»
Благодаря «ударному труду» Ежова и его людей главные задачи были выполнены ближе к концу 1938 года. Пролонгация уже не имела смысла. Ситуация в стране достигла критической отметки и требовался срочного разворота к нормализации. Естественно, это невозможно было сделать при живом Ежове. Именно он прочно ассоциировался с периодом репрессий. И Сталин, как опытный гроссмейстер, разыграл эту партию.
[Сборник: Лаврентий Берия]
Ещё в августе 1938 года он назначил Лаврентия Павловича Берию первым заместителем Ежова. Бывший секретарь ЦК КП Грузии начал вести «подкоп» под самого Николая Ивановича и его людей. По сути, повторилась история с Ягодой. 8 октября 1938 года Политбюро сформировало специальную комиссию, которая занялась подготовкой проекта постановления о работе НКВД. Последовали аресты сотрудников Ежова. Люди Берии действовали по утверждённой «методичке» — пытками добивались нужных показаний против Николая Ивановича. 17 ноября Политбюро приняло постановление. В нём говорилось, что достигнуты большие успехи в ликвидации «врагов народа и шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок». Следом осуждались «недостатки и извращения» в работе НКВД. По факту, Ежова обвинили в том, что он беспрекословно исполнял приказы «сверху».
24 ноября 1938 года Ежова сместили с поста наркома внутренних дел. Правда, за ним оставили должности секретаря ЦК ВКП (б) и председателя Комиссии партийного контроля. Но Николай Иванович прекрасно понимал, что это только начало. Его преемником официально стал Берия. 9 апреля 1939 года Ежова убрали с должности наркома водного транспорта СССР, а затем арестовали. Делом Николая Ивановича занимался лично Берия. Через год Ежова, обвинённого в многочисленных преступлениях, расстреляют.
На суде Николаю Ивановичу дали возможность произнести последнее слово, и он заявил: «На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Когда на предварительном следствии я писал якобы о своей террористической деятельности, у меня сердце обливалось кровью. Я утверждаю, что я не был террористом. Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело… Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах». Однако никакого эффекта слова Ежова не произвели. Он являлся символом Большого террора. И должен был погибнуть вместе с ним.
Большой террор завершился масштабной чисткой в рядах НКВД, которой командовал уже Лаврентий Берия. Последовали новые аресты, ссылки, расстрелы. Финальный аккорд был исполнен. Затем репрессии остановились также внезапно, как и начались.
Итоги и последствия «ежовщины» в СССР
Репрессии произвели колоссальное влияние на все сферы жизнедеятельности советского государства. Поскольку, в основной массе, чистки затронули руководящие должности, начался сильный спад. Экономику лихорадило, прослеживались перспективы хаоса. Освободившиеся места никто не хотел занимать, опасаясь последующей расправы. Трудовая дисциплина рухнула, а инженеры не стремились проявлять какую-либо инициативу, боясь попасть под статью о «вредительстве». Как следствие, темпы роста экономики серьёзно снизились. Похожая ситуация наблюдалась и в армии. РККА, лишившаяся большого количества кадровых офицеров, требовала срочной модернизации.
Если отталкиваться от версии, что террор был направлен на снижение социальной напряжённости, то замысел провалился. Социальная напряжённость и массовое недовольство лишь выросли. Особенно сильный скачок произошёл во второй половине 1937 года, когда террор добрался до простых людей. Колоссальные потрясения не могли завершиться бесследно. И народ, несмотря на страх, писал жалобы. Известно, что в период с 1937 по 1938 годы государственные и партийные инстанции получили несколько миллионов сообщений от советских граждан. Например, в январе 1937 года в прокуратуру поступило 13 жалоб, а в феврале-марте 1938 — более 100 тысяч.
Бывали случаи, когда люди отправлялись в Москву, чтобы прояснить ситуацию. Яркий тому пример — Григорий Чазов из колхоза «Труженик». Он был приговорён «тройкой» к расстрелу. И 22 марта 1938 года состоялась казнь. Однако Чазов выжил. Его сбросили в яму с трупами и не закопали. А когда палачи уехали, Григорий выбрался и вернулся домой. Но затем вместе с братом Фёдором он отправился в Москву, чтобы лично встретиться с Михаилом Калининым и всё объяснить ему. Однако встретиться с Председателем Президиума Верховного Совета СССР не получилось. Братьев Чазов отправили в прокуратуру. Затем последовал допрос и арест. А 20 июня Григория расстреляли, его брат получил 5 лет лагерей как «вредный элемент». При этом досталось и тем, кто отвечал за первую казнь людей из колхоза «Труженик».
Что же касается самого Сталина, то по официальной версии он никогда не сомневался в необходимости репрессий. Большой террор основательно проредил количество как реальных «врагов народа», так и потенциальных: старые противники и люди, знавшие Иосифа Виссарионовича ещё по революции и гражданской войне, были устранены.
День памяти жертв «Большого террора»
30 октября 1974 года заключённые пермских и мордовских лагерей объявили голодовку — знак протеста против политических репрессий. Эту дату они объявили Днём политзаключённого СССР.
По официальной статистике, которую предоставил первый спецотдел МВД СССР, с 1 января 1921 года по 1 июля 1953 года было арестовано свыше 4 млн человек, из которых почти 800 тысяч приговорили к высшей мере наказания. Все люди обвинялись в совершении контрреволюционных заговоров, шпионаже и других особо тяжких преступлений. Пик арестов и казней пришёлся на годы Большого террора. В тот же период в широкие массы ушёл термин «враг народа». Это стало своеобразной иллюстрацией происходивших событий.
«Враг народа» — термин, появившийся в России после Февральской революции. Например, его употребил Керенский в марте 1917 года. «Врагом народа» называли человека, выступавшего против нового режима. Затем эстафету приняли большевики. При Сталине «врагами» считались люди, уличённые в контрреволюционной деятельности, шпионаже и других тяжких преступлениях. Летом 1937 года Политбюро постановило, что жён «врагов народа» нужно отправлять в лагеря не менее чем на 5 лет. А их детей — в лагеря-колонии НКВД или в детские дома особого режима.
После смерти Сталина, в 1953 году, начался процесс реабилитации политических репрессий. Однако уже в середине 1960-х годах он был остановлен. Дело в том, что тогда вновь начались репрессии. На сей раз они затронули диссидентов. Известно, что в период с 1967-го по 1971-й сотрудниками КГБ было обнаружено около 3 тысяч групп «политически вредного характера».
Только в 1989 году началась массовая реабилитация. Советская власть рассекретила часть мест, где были похоронены репрессированные. Затем стали появляться первые книги памяти о жертвах тех страшных событий.
13 августа 1990 года Михаил Горбачёв подписал указ «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 1920−1950-х годов». Позже, 26 апреля 1991 года, Верховный Совет РСФСР принял закон «О реабилитации репрессированных народов».
18 октября 1991 года Горбачёв подписал закон «О реабилитации жертв политических репрессий». Тогда же была и установлена официальная дата Дня памяти жертв политических репрессий — 30 октября.