– Я сенатор. Мистер Линкольн посылал за мной. Я должен видеть его по важному делу.
Этих слов, сказанных убийцей Линкольна, оказалось достаточно, чтобы он был пропущен в театр, где находился президент. Через минуту в зале раздался выстрел.
Слова эти, выбитые на меди, как постоянное напоминание, можно видеть теперь в кабинете начальника охраны Белого дома.
Дни, когда президенты Соединенных Штатов могли без опаски, лицом к лицу общаться с народом, с армией, все больше уходят в прошлое. Даже парад президент принимает теперь, отгородившись от марширующих солдат высоким барьером из пуленепробиваемого стекла.
Самое тревожное время для людей, занятых охраной президента, – это часы, когда подопечный выезжает за пределы своей резиденции. Вместе с полицейскими и агентами службы безопасности, заблаговременно расположившись по пути следования президента, они стараются исключить всякую возможность его встречи с нежелательными или подозрительными личностями. Число таких личностей, по данным американской секретной службы, довольно значительно. В архивах этой организации хранятся тысячи личных дел, заведенных на «потенциальных убийц» президента.
Однако функции охраны не исчерпываются этим. В ее задачи входит также проверка прочности балконов, выходящих на улицы, по которым будет следовать президент, надежности люстр, под которыми ему придется проходить или сидеть. Специальные люди опечатывают все водопроводные люки по пути следования президентской машины. Но и этого недостаточно, чтобы гарантировать безопасность президента. Главная надежда возлагается на скорость.
С момента изобретения автомобиля первое место по скорости после гонщиков прочно держат водители президентских машин. С бешеной скоростью ездили и Тафт, и Вудро Вильсон, и Гардинг. Последний был прозван «дьяволом скорости». Он требовал от своих шоферов, чтобы они держали педаль на уровне пола, то есть выжимали из машины всю скорость, на какую она была способна. Когда журналисты попытались как-то следовать за машиной Трумэна, им пришлось выйти из гонки побежденными, хотя они мчались со скоростью 150 километров в час.
Одно время президент Эйзенхауэр собирался было перевести свою машину и машины эскорта на скорости, принятые для простых смертных. Это вызвало целый переполох среди тех, кто отвечал за его безопасность. По словам начальника охраны президента, в этом случае было бы практически невозможно обеспечить его безопасность во время передвижения.
Неизбежной платой за бешеные гонки стали аварии и дорожные инциденты. Почти каждому из президентов пришлось испытать это на себе. И все же, выбирая между опасностью быть убитыми и риском разбиться, президенты упорно предпочитают последнее.
Но ни пуленепробиваемым стеклам, ни стальным дверям не доверял диктатор и «пожизненный президент» Гаити Франсуа Дювалье. Всякий раз, садясь в свой бронированный лимузин, он для верности клал на колени ручной пулемет.
В машинах с бронированными дверцами и крышей, сидя за пуленепробиваемыми стеклами, премьеры и президенты, как смерчи власти, проносятся по дорогам. Но, замкнутые в скорлупу своей безопасности, они мало походят на властителей. Больше – на узников.
Можно вспомнить в этой связи поездку президента Эйзенхауэра в Сеул в годы войны в Корее. Обстоятельства, сопутствовавшие поездке, более соответствовали детективу или водевилю с переодеваниями, чем поступкам государственного деятеля или хотя бы просто свободного человека. Следует вспомнить, что речь идет не о наследственном деспоте и не о тиране, а о человеке, пришедшем к власти в результате волеизъявления граждан демократической страны. Из соображений безопасности все приготовления к поездке проводились в глубокой тайне. Одной из нелегких задач, с которой столкнулась при этом охрана президента, была отправка его личных вещей. Сделать это следовало таким образом, чтобы не привлекать ничьего внимания. Чемоданы Эйзенхауэра для маскировки были помещены в контейнеры и отправлены как обычный груз на почту, а там незаметно перегружены в машину, принадлежавшую секретной службе.
Другая часть личного багажа президента была вынесена из его резиденции под видом вещей служанки. Роли были расписаны заранее, и все разыграно как по нотам. Выйдя из ворот, служанка, одетая по-дорожному, остановилась с вещами на обочине тротуара, ожидая «такси». Когда она стояла так, к ней подошли (будто бы случайно) две подруги, и они принялись шумно обсуждать отпуск, в который та якобы отправлялась. Любой оказавшийся рядом должен был сделать вывод, что багаж, покидавший Белый дом, не имеет никакого отношения к главному его обитателю. Потом под видом такси подъехала машина службы безопасности, забрала служанку и, главное, «ее» вещи. Как легко догадаться, маршруты служанки и чемоданов вскоре разошлись.
Сложнее обстояло дело с самим президентом. Правда, закрытая машина вывезла его через запасные ворота Белого дома задолго до рассвета, и ни один из его сотрудников не знал, что Эйзенхауэр покинул свою резиденцию. Но наступил день со всем его неизбежным ритуалом и деловыми встречами, и отсутствие президента рано или поздно должно было обнаружиться. Однако служба безопасности и здесь оказалась на высоте. В игру, начатую накануне служанкой, включились высшие чиновники и члены кабинета. Когда ничего не подозревавший государственный секретарь Джон Фостер Даллес прибыл, как обычно, для доклада президенту и был препровожден в его кабинет, вместо Эйзенхауэра его встретил там офицер службы безопасности. Объяснив государственному секретарю ситуацию и введя его в роль, офицер покинул кабинет, и около часа Даллес пробыл там один. После этого он вышел в приемную и довольно охотно и подробно поделился с ожидавшими его репортерами тем, о чем он только что «беседовал с президентом». Так же поступили и другие члены кабинета, к тому времени уже посвященные в игру.
Эпизод этот характерен в том смысле, что передает ту атмосферу постоянной тревоги, которая в равной мере присуща как носителям наследственной власти, так и избранникам буржуазной демократии. Не случайно в повседневном укладе тех и других оказалось так много общего.
Конечно, более надежный способ – вообще очистить от людей весь путь следования правителя. Так и поступали в древности на Востоке – по пути следования падишаха или султана все разбегались и прятались кто куда мог. И горе было тому, кто не успевал сделать этого. В старом Китае улицы, по которым должен был проследовать император, также заблаговременно очищались от людей. Не довольствуясь этим, один из китайских императоров приказал построить особые дороги, по которым мог передвигаться только он. Такие дороги, обнесенные высокими стенами, соединили между собой все двести семьдесят дворцовых резиденций императора.
Но какие бы меры предосторожности ни принимались, самое надежное было держаться возможно дальше от своих подданных. Чтобы обезопасить себя от непрошеных визитеров, Людовик XI окружил свой замок ловушками, волчьими ямами и западнями, число которых превышало 1800. Другой французский король, Людовик XV, отправляясь куда-нибудь из Версаля, специально делал огромный крюк, лишь бы не проезжать через Париж.
Возникнув сначала как опора и резиденция владык, столицы постепенно разрастались, пока из защиты правителя не превратились в свою противоположность. Французские короли почувствовали это задолго до того дня, когда восставшие парижане яростно бросились на штурм Бастилии. Так родилась загородная резиденция королей – Версаль.
Не случайно и русские цари обычно избегали жить в столицах. В одной из летописей мы читаем, что в 1480 году в Москве «горожане роптали на великого князя. Поэтому великий князь не жил в городе на своем дворе, боясь злого умысла от горожан; поэтому он жил в Красном Сельце». В другие годы такими резиденциями были Александровская слобода или село Коломенское.
Позднее, когда столица была перенесена в Петербург, появились Гатчина и Царское Село. Именно в Гатчину переносит свою резиденцию Александр III. Там, во дворце, построенном еще его прадедом, Павлом I, располагается сам император и весь его штат. После петербургских дворцов было трудно привыкнуть к этому мрачному зданию, окруженному рвами и сторожевыми башнями и напоминающему скорее крепость или тюрьму, чем резиденцию повелителя огромной империи. Вокруг всего здания была вырыта подземная галерея, снабженная системой сигналов, которые должны были предупреждать о возможном подкопе. Из апартаментов царя вели потайные лестницы и ходы, чтобы в случае опасности их обитатель мог незаметно скрыться.
Во дворце были введены небывалые по тому времени строгости – вход по пропускам, причем непременно с фотокарточкой. Даже такое лицо, как гофмаршал, не могло переступить порога дворца без пропуска.
Туда, в Гатчину, доносил императору русский посол в Берлине П. А. Сабуров о любопытном откровенном разговоре, состоявшемся между ним и Бисмарком. «Я начал с того, – писал он, – что сообщил германскому канцлеру известие, пришедшее от Вас, о заговоре, который должен 22 мая привести к покушению на жизнь императора Вильгельма…» В ответ на это предупреждение Бисмарк высказал следующую мысль:
– Теперь большие столицы Европы сделались необитаемыми местами для государей. Это муравейники, которые нужно было бы очистить и обезвредить. После покушения на жизнь императора Вильгельма заходила речь о перенесении правительства и дворца в Потсдам. Даже во Франции республиканское правительство признало эту истину. После Коммуны Париж был признан неподходящим местом для правительства, которое и перешло в Версаль.
То, о чем говорил Бисмарк, было хорошо известно и русскому послу, и самому императору. Как, впрочем, и другим императорам и королям – и английскому, и испанскому, и тому же Вильгельму, который в конце концов предпочел столице свою загородную резиденцию – новый дворец в Потсдаме.
Он доверяет больше иноземцам, чем своим гражданам, варварам – более, чем эллинам.
Ксенофонт об одном греческом правителе
«Закрытые страницы истории», Александр Горбовский, Юлиан Семенов, 1988г.