Ровно 740 лет назад, 30 марта 1282 года, в городе Палермо - столице Сицилийского королевства вспыхнуло восстание против короля Карла Анжуйского - выходца из Франции, при котором "понаехвшие" французские рыцари и наемники вели себя на острове как оккупанты в завоеванной стране. Сигналом к выступлению стал колокольный звон, сзывающий прихожан на вечернюю молитву, из-за чего оно получило прозвище "Сицилийская вечерня".
Даже по тем суровым временам восстание отличалось запредельной жестокостью и беспощадностью. Французы были истреблены поголовно, от стариков до младенцев, сперва в Палермо, а затем и на всей Сицилии. С тех пор выражение "Сицилийская вечерня" стало для французов нарицательным, обозначая то, что в ХХ веке назовут геноцидом. Со временем оно стало восприниматься как нечто далекое и почти легендарное, однако, спустя более 500 лет это событие вдруг повторилось с пугающей точностью, только на совсем другом острове и даже в другом полушарии.
После изгнания с Гаити наполеоновских войск там оставалось более шести тысяч французов - бывших плантаторов, чиновников, торговцев, ремесленников, священников, отставных военных и членов их семей. Фактически они оказались в заложниках у своих бывших рабов и их предводителя Жана-Жака Дессалина, провозгласившего себя сперва генерал-губернатором, а потом - императором Гаити под именем Жака Первого.
Как и подавляющее большинство тогдашних негров, император Жак был неграмотным, но он любил слушать, как его образованные секретари-мулаты читали ему книги по европейской истории. Из этих книг он старался подчерпнуть что-то полезное для себя. На беду для гаитянских французов однажды кто-то прочел Дессалину про Сицилийскую вечерню, и это повествование так вдохновило черного императора, что он тут же решил воплотить его в жизнь в своих владениях.
Поводов было два: желание отомстить бывшим поработителям и опасение, что Франция может повторить интервенцию под предлогом защиты своих граждан от притеснений со стороны новых властей. Вряд ли это опасение было обоснованно. Если бы французы решили вернуть себе господство над островом, то они не стали бы искать формальных предлогов. В XIX веке такими вещами вообще никто не заморачивался, а когда хотели кого-то завоевать, просто завоевывали, тем более, если речь шла о неграх.
Никаких моральных барьеров перед замыслившим расовый геноцид Дессалином не стояло, ведь, если белые люди творили такое друг с другом и даже без стеснения описывали это в своих книгах, то почему черные не могут делать с ними то же самое? Конечно, могут! И уже весной 1804 года почти все французы, а заодно и выходцы из других европейских стран, проживавшие на Гаити, были зверски перебиты. Спастись удалось лишь тем немногим, кто успели бежать на иностранные суда, стоявшие в гаитянских портах.
К лету на острове не осталось в живых ни одного белого. Солдаты Дессалина убили даже потомков европейцев, родившихся на Гаити и никогда не бывавших в Европе. При этом мулатов-полукровок не трогали, если они заявляли, что считают себя неграми. В следующем году Дессалин утвердил первую гаитянскую конституцию, в которой было записано, что Гаити - государство негров, а представители белой расы не имеют права в нем жить и владеть какм-либо имуществом на его территории.
Устранив таким образом "белую угрозу", Жак Первый упустил из виду гораздо более реальную опасность, исходившую от его собственного окружения. В 1806 году против него возник заговор во главе с генералами Петионом и Кристофом, недовольными тем, что самопровозглашенный император стал править единолично и самодержавно, не считаясь с мнением бывших соратников. Заговорщики наняли убийц, которые 17 октября напали на кортеж Дессалина, перебили охрану, вытащили императора из кареты и закололи кинжалами.
Потом труп Дессалина разрубили на куски и разбросали их по центральной площади столицы. Несколько дней никто не решался трогать останки, пока их не собрала и не похоронила в неизвестном месте женщина по имени Дедье Базиль, по слухам - бывшая любовница самозванного монарха.
На заставке - фантазийное изображение первой "Сицилийской вечерни" кисти итальянского художника XIX века Франческо Хайеса.
"Гаитянская вечерня" на картине современного местного художника. Далее - то же самое событие в изображении европейских художников XIX века.
Слева - гвардейцы Дессалина, ну а правый рисунок в комментариях не нуждается. Правда, не совсем понятно, почему француза вешают, не отобрав у него саблю.
Парадный портрет Жака Первого, так сказать, в зените славы и прискорбный финал его правления. Забавно. что на левой картине неграмотный император изображен с пером в руке, как будто он что-то пишет.
Слева - французская карикатура на Дессалина, а справа - памятник ему, установленный в центре гаитянской столицы. В общем, всё как обычно: для одних - кровожадный монстр, а для других - национальный герой.