Газета «Правда» в январе 1953 г. писала: «Участники террористической группы, используя своё положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно, злодейски подрывали их здоровье, ставили им неправильные диагнозы, а затем губили больных неправильным лечением. Прикрываясь высоким и благородным званием врача — человека науки, эти изверги и убийцы растоптали священное знамя науки. Встав на путь чудовищных преступлений, они осквернили честь учёных».
Автор статьи без обиняков обличал «врачей-убийц», «растленных националистов» и «шайку отравителей». Надо сказать, что такие обвинения звучали в адрес медицинских работников не первый раз.
Во всём виноваты врачи
Вообще делать врача «крайним» начали отнюдь не в 20-м веке. Когда умер Николай I, человек с «железным здоровьем», многие сочли, что во всём виноват придворный медик Мартын Мандт. Выходец из Пруссии, он много лет находился при российском дворе. Когда Николай I умер, Мандта тут же заподозрили в том, что императора погубили неправильные методы лечения, и в частности, гомеопатия, приверженцем которой был Мартын Мартынович. Сразу после кончины государя он покинул Россию, некоторые источники указывают на то, что сделал он это поспешно и чуть ли не тайно.
В преждевременной кончине Александра III тоже обвиняли врачей, которые «недосмотрели». Ведь император в 1894 г. за считаные месяцы угас от заболевания почек. Врачи прекрасно понимали, что к ним будут претензии, хирург Вильгельм Грубе говорил: «Когда они предвидят наступление конца и чувствуют свою беспомощность, они любят передавать активную роль нам, хирургам… Невежественная публика при смерти больного после малейшего оперативного вмешательства всегда склонна объяснить смерть не болезнью и беспомощностью терапевтов, а неудачной операцией, в чём, несомненно, виноваты хирурги».
Что уж говорить о болезни и смерти Ленина, вокруг которой до сих пор ходит огромное количество слухов. В официальный диагноз атеросклероза сосудов упорно отказываются верить.
Но во всех этих случаях врачей подозревали в непрофессионализме — лечили неправильно, лечили не от того. Массово обвинять в преднамеренном причинении вреда стали в 20-м в., и одним из первых заметных дел здесь был процесс «Антисоветского право-троцкистского блока» 1938 г. Он имел свою предысторию.
Смерть от аппендицита
По одной из версий, причина преследования врачей, которые в итоге были расстреляны по «троцкистскому делу», появилась за несколько лет до самого процесса.
9 ноября 1932 г. умерла Надежда Аллилуева. Александра Юлиановна Канель, главный врач Кремлёвской больницы, узнала об этом от жены Молотова Полины Жемчужиной. Больница в то время находилась непосредственно на территории Кремля, там же жили руководители советского государства, так что Канель навещала высокопоставленных пациентов прямо с утра. Полина Семёновна рассказала врачу о том, что Аллилуева покончила с собой.
Этой версии поначалу придерживались все. Однако в тот же день, когда Канель вернулась в Кремль с «городского» визита, ей предложили уже другой вариант. Её попросили подписать заключение о том, что Надежда Аллилуева умерла от аппендицита.
Александра Юлиановна отказалась делать это, так как пациентку не видела. С той же просьбой обратились ещё к двум врачам. Первый — Дмитрий Плетнёв, основатель НИИ функциональной диагностики и терапии, председатель Московского терапевтического общества. Второй — Лев Левин, заведующий терапевтическим отделением Кремлёвки. Они также ответили отказом.
О судьбе двух последних — ниже. А вот у Александры Канель в итоге была репрессирована вся семья.
Сама врач в 1935 г. лишилась своей должности, а в 1936-м буквально за два дня умерла от гнойного менингита. Весной 1937 г. арестовали её дочь Юлию. На неё заступился бывший муж Михаил Герчиков, один из руководителей Наркомата земледелия, но в том же году он был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности. В 1938 г. Юлию Канель арестовали повторно.
От женщины требовали признать, что её мать сотрудничала с тремя европейскими разведками и вовлекла в эту деятельность дочерей. Почти два года Юлия провела в одиночной камере, ничего не зная о судьбе своих детей: сыну на момент ареста исполнилось 12, а младшей дочери не было ещё и года. Под пытками она признала всё, что предъявили следователи: что мать была шпионкой и что обе дочери об этом знали. Юлию Канель расстреляли в 1941 г. Её второй муж Северин Вейнбург, директор Медицинской научной библиотеки, также был расстрелян по обвинению в шпионаже.
Вторую дочь Надежду (Дину) арестовали в 1939 г. На момент ареста она была беременна, в больнице Бутырки ей принудительно сделали аборт, после этого детей она иметь не могла. Несмотря на плохое состояние после операции, женщину несколько раз избивали, так что она тоже всё подписала. Но Надежде сравнительно «повезло» — в её показаниях было только недоносительство об антисоветской деятельности матери. Признаний в шпионаже в деле не было, так что для неё все закончилось восьмилетним сроком. Всего Надежда провела в лагерях 14 лет.
Данные, которыми располагает Музей «Дом на набережной», свидетельствуют, что на расстрельном списке с именем Юлии Канель стояла собственноручная резолюция Сталина «Расстрелять немедленно». Власти стремились уничтожить всю семью бывшего главврача Кремлёвской больницы. В живых осталась Надежда и дети Юлии.
«Насильник и садист»
Очередь других врачей, не подписавших подложное свидетельство о смерти, пришла чуть позже. В 1937 г. началось преследование Дмитрия Плетнёва. Он считается одним из основоположников отечественной кардиологии, разработал ряд методов диагностики и лечения сердечной недостаточности, неоднократно бывал за границей и вёл исследования в том числе в иностранных клиниках.
В июне 1937 г. в «Правде» появилась статья «Профессор — насильник, садист». В ней, в частности, говорилось: «Только при полном доверии населения к врачу может быть плодотворна его работа. Преступен тот врач, который подрывает это доверие, который бросает тень на свою профессию, позорит её своим бесчестным отношением к людям, ему доверившимся. Никакие личные заслуги не спасут такого врача от презрения общества… Д. Д. Плетнёв преступно использовал доверие пациентки гражданки Б. После перенесённого тифа она обратилась к нему за помощью, жалуясь на упадок сердечной деятельности. 17 июля 1934 г. Плетнёв принял её у себя на дому около 12 часов ночи. Странными показались гражданке Б. неуместные комплименты Плетнёва, подозрительными были приёмы медицинского осмотра. Затем профессор учинил отвратительное насилие над пациенткой. Совершенно неожиданно Плетнёв стал кусать ей грудь, прокусил её до крови. Мы не станем приводить подробностей садистского надругательства Плетнёва над пациенткой».
Согласно статье, гражданка Б. после осмотра заболела, Плетнёв лечил её сам, делал это неправильно, пытался откупиться. «Врач-подлец», «врач-садист» в июле того же года был приговорён к двум годам заключения.
Правые троцкисты
В декабре 1937 г. последовал его повторный арест, и новый процесс был уже куда более серьёзным. Дмитрий Плетнёв и Лев Левин стали подсудимыми на так называемом процессе «Антисоветского право-троцкистского блока» 1938 г. (Третий Московский процесс или Процесс двадцати одного). Вместе с ними на скамье подсудимых оказался Игнатий Казаков, директор Государственного научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств Наркомздрава СССР. И обвинили в убийстве председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского, главы Госплана Валериана Куйбышева, а также Максима Горького и его сына. Действовали они якобы по указке Генриха Ягоды.
В марте 1938 г. Николай Ежов направил Сталину записку по поводу этого процесса. Она касалась реакции «широкой медицинской общественности» на обвинения, фактически представляла срез общественного мнения (правдивый или нет — вопрос). Читаем: «Профессор Сперанский А. Д., заслуженный деятель науки (ВИЭМ), говорил источнику: «Особо возмущает то, что я вместе с Плетнёвым и Левиным был при смерти Горького Левин, который являлся на протяжении всех лет пребывания Горького в СССР его домашним врачом, своё гнусное дело творил на наших глазах, а мы, как дураки, ему доверяли. Он продался Ягоде…»
Профессор Вишневский А. В., руководитель клиники ВИЭМ, рассказывал агенту: «С Плетнёвым я был хорошо знаком по совместной работе. Можно было предположить, что он за деньги может сделать подлость, но дойти до таких кошмарных преступлений может только врожденный бандит… Казакова можно считать политическим преступником ещё и потому, что он болгарин и просто выполнял здесь задание со стороны иностранного государства».
Профессор Лаврентьев Б. И. (заместитель директора ВИЭМ). «Сам процесс для меня не неожиданность… Но, когда по радио сообщили фамилии преступников, среди которых люди, с которыми приходилось встречаться и даже работать, — ещё ужаснее кажется раскрытое преступление… Процесс поднимает страшную волну возмущения, особенно к Ягоде. Его бы надо не расстреливать, а четвертовать».
Казакова и Левина приговорили к расстрелу, Плетнёва — к 25 годам заключения. Однако и его расстреляли в 1941 г. Все трое были посмертно реабилитированы. Сын Льва Левина Георгий, также врач, участник Великой Отечественной, награждённый боевыми орденами, был арестован в 1951 г. Обвинение — активное участие в антисоветской буржуазно-националистической группе. Дело врачей повторилось в семье Левиных 13 лет спустя.
Процесс 1938 г. был слишком громким, чтобы не потянуть за собой другие ниточки. По версии ОГПУ, профессор Плетнёв, наиболее известный из троих подсудимых, возглавлял союзный центр контрреволюционной организации, которая объединяла антисоветски настроенных врачей. По новым обвинениям арестовали несколько специалистов, работавших в Московской области. Они якобы раньше времени выписывали из больниц пациентов с различными заболеваниями, чтобы те расширяли инфекционные очаги, нарушали правила проведения операций и отказывали пациентам в лечении, а также устанавливали заведомо ложные диагнозы.