Медицина как внутреннее дело
Как это ни странно, в Российской империи не было министерства здравоохранения. Казалось бы, в такой огромной стране обеспечение здоровья — задача как раз министерского уровня. Но с начала 19-го в. её решал медицинский департамент, который работал в структуре Министерства внутренних дел, а потом и вовсе перешёл в… Министерство полиции.
Исследователи сравнивают тогдашнюю медицинскую полицию с современным Роспотребнадзором. Функции и правда сходны: профилактика, препятствование распространению эпидемий и т. д. Конечно, когда надо было поставить санитарные кордоны, жандармы оказывались незаменимы, но регулировать и улучшать работу больниц они не могли.
Во второй половине 19-го в. возникла система земской медицины, благодаря которой впервые в сельской местности стали доступны врачи, а не только знахари и повивальные бабки. Это было важно, но недостаточно: на один земский врачебный участок приходилось около 28 тыс. человек, а на 10 тыс. населения было доступно менее 5 больничных коек. Ещё одной отличительной чертой земской медицины была независимость врачей: местные власти не особенно контролировали их работу, довольствовались тем, что доктор просто есть. Так что не удивительно, что после революции многие врачи игнорировали распоряжения «сверху». Прежняя система не работала, надо было строить новую.
«Грандиозная катастрофа»
«Основное наше впечатление от положения в России — это картина колоссального непоправимого краха… История не знала ещё такой грандиозной катастрофы… Невозможно достать лекарства и другие аптекарские товары. При простуде и головной боли принять нечего; нельзя и думать о том, чтобы купить обыкновенную грелку. Поэтому небольшие недомогания легко переходят в серьёзную болезнь. Почти все, с кем мы встречались, казались удручёнными и не вполне здоровыми. В этой неблагоустроенной, полной повседневных трудностей обстановке очень редко попадается жизнерадостный, здоровый человек», — писал Герберт Уэллс, посетивший Россию в 1920 г. Наверное, картина и правда была недалека от истины.
Первым, кто предложил создать государственный орган для регулирования здравоохранения в послереволюционной России, был Михаил Барсуков, врач, большевик, который ещё на фронтах Первой мировой вошёл в полковой комитет. Он же возглавил медико-санитарный отдел Военно-революционного комитета в Петрограде, то есть номинально был первым руководителем послереволюционного здравоохранения. Год спустя Совет народных комиссаров выпустил декрет «О Народном комиссариате здравоохранения». Возглавил его Николай Семашко.
Революционер по призванию
Он родился в 1874 г. в селе Ливенское Орловской губернии, учился в Ельце. Его одноклассником был Михаил Пришвин, который вывел школьного друга в автобиографическом романе «Кащеева цепь» под именем Несговорова:
— Вот что, брат, — сказал Несговоров, — физику ты вот сразу понял, попробуй-ка ты одолеть Бокля, возьми-ка почитай, я тебе завтра принесу, только никому не показывай, и это у нас считается запрещённой книгой.
— За-пре-щён-ной!
— Ну, да что тут такого… тебе это уже надо знать; существует целая подпольная жизнь.
— Под-поль-на-я! <…>
— Только смотри, начинаешь заниматься подпольной жизнью — нужна конспирация.
Судя по воспоминаниям Пришвина, Семашко увлёкся этой самой подпольной деятельностью и конспирацией очень рано, ещё в гимназии, став убеждённым противником монархии и религии. В 14 лет за организацию революционного кружка Николая исключили из гимназии; впрочем, потом восстановили как одного из первых учеников.
Несмотря на отлично сданные экзамены, администрация гимназии оставила выпускника без медали, но в Московский университет юноша поступил. На медицинском факультете учился у лучших: Склифосовского, Сеченова, Эрисмана. Но тяга к революционной деятельности была сильнее тяги к знаниям: в 1895 г. Николая отчислили из Московского университета без права восстановления. Заканчивать обучение пришлось в Казани.
Шлейф «политически неблагонадёжного» мешал Семашко устроиться на работу, в больших городах его не ждали. Молодому врачу пришлось ехать в Самару, оттуда — в Оренбургскую, Саратовскую, Орловскую губернию, по земствам. В 1904 г. он оказался в Нижнем Новгороде, где через год его арестовали за революционную деятельность. В 1906 г. Семашко эмигрировал, некоторое время жил в Швейцарии, где в это время находился и его родной дядя Георгий Плеханов. Тогда же будущий нарком познакомился с Лениным, работал в РСДРП, во время Первой мировой трудился врачом в Болгарии. В 1917-м вернулся в Россию.
Сторонник централизации
После революции Николай Александрович возглавил медико-санитарный отдел Моссовета. Видимо, уже в этот момент стало очевидно: без системного подхода побороть эпидемии и наладить врачебную помощь нельзя. Работа Семашко на посту наркома стала образцом этого самого подхода.
В основу нового советского здравоохранения он положил принципы централизации, равного доступа всех граждан к профилактике и лечению, соблюдения стандартов на всех уровнях. Упор делался на профилактику, вакцинацию, гигиену, охрану материнства и детства, ликвидацию социальных основ болезней. Боролись с венерическими заболеваниями, туберкулёзом, алкоголизмом и т. д. И результаты были: например, к началу Второй мировой смертность от туберкулёза в СССР сократили в три раза по сравнению с дореволюционным уровнем.
Частной медицины не стало, а государственная действовала в условиях чёткого планирования. Удалось сделать то, что не получилось у земской медицины: практически на всей огромной территории страны стала доступна медицинская помощь: от фельдшерско-акушерского пунктов до больниц. К 1929 г. по всей стране было около 250 тыс. больничных коек, что на 40% превышало показатель 1914-го.
Надо отдать Семашко должное — в особенно тяжёлые периоды он не препятствовал получению иностранной помощи. Так, в сентябре 1921 г. в Петроград прибыла делегация немецкого Красного Креста, в октябре — санитарный пароход «Тритон», затем немцы собрали и отправили в Россию специальный санитарно-питательный поезд. А эпидемиолог Хайнц Цейсс даже остался в СССР, где стал заведующим всесоюзной микробиологической коллекции живых культур. Советские врачи достаточно активно принимали участие в эпидемической комиссии Лиги Наций, Наркомздрав приобретал за рубежом научную литературу и оборудование.
Новый участок
В 1930 г. Семашко оставил свой пост в Наркомздраве и перешёл на не менее сложный участок. Под его руководством работала Комиссия по улучшению жизни детей (Деткомиссия) при ВЦИК. Видимо, призванием Николая Александровича была организаторская работа: при нём началась систематическая помощь голодающим детям и их эвакуация в районы страны, где снабжение продовольствием было лучше (а во время его работы наркомом в Наркомздраве и Наркомпросе бесплатно получали питание около 1,5 млн детей и подростков). Понимая основные причины бегства из детских домов и интернатов, он настаивал на том, чтобы разделять детей: малолетних преступников помещать отдельно, больных отделять от здоровых. Во многом благодаря ему удалось создать целую сеть детских домов, интернатов, детских трудовых коммун, решавших проблему беспризорников.
Продолжил эту работу он и после войны, когда вплотную занялся вопросами школьной гигиены. Так что именно благодаря Семашко в советские времена в каждой школе был свой врач. Он жил в полном соответствии со сформулированным им же правилом для врачей: «Во-первых, учиться, учиться и ещё раз учиться… Во-вторых, добросовестно относиться к своим обязанностям, в особенности — к больным… И, наконец, в-третьих, и лечебнику, и санитарному врачу нужно быть врачами-общественниками, то есть служить на благо обществу».
Сегодня есть несколько так называемых «классических» схем, по которым строится государственное здравоохранение. Но только три из них известны всему миру под именами своих создателей: Бисмарка, Бевериджа и Семашко.