Несмотря на характерную для эпохи закулисную борьбу, Гавриил Головкин на протяжении четырёх царствований сумел сохранить не только жизнь, но и положение при дворе, а также немалые богатства. «Ничтожество» обладало несомненными умом и ловкостью…
Родственник царя
Своей карьерой выходец из захудалого рода Гавриил Головкин был обязан родству с царицей Натальей Кирилловной (Нарышкиной). Начинал он стольником при матери Петра I, затем — при царях Иване и Петре, исполняя все прихоти последнего: поставлял в его потешные войска пушки, а в личные покои — плотницкий инструмент. В 1689 году Головкин стал при Петре постельничим, а также главой государевой Мастерской палаты, ведавшей изготовлением и хранением одеяний царя. Во время стрелецкого восстания увёз перепуганного Петра из Преображенского в Троице-Сергиев монастырь. Завоёванное таким образом безграничное доверие молодого царя Головкин использовал с умом, и в дальнейшем отличаясь исключительной преданностью. Будучи на 12 лет старше царя, слыл сторонником старых порядков, однако не только выступал за все инициативы Петра, но и принимал непосредственное и даже активное участие в разнузданных петровских пьянках и гулянках.
Старший родственник сопровождал государя повсеместно, в том числе и на бранном поле, в главных сражениях Северной войны: в битве со шведской эскадрой адмирала Нумберса в устье Невы (1703), в Полтавской баталии (1709)…
Верность и храбрость щедро оплачивались царём. В 1707-м Головкин получил титул графа Священной Римской империи, в 1709-м стал также российским графом. За Полтавскую баталию Головкин был награждён также званием канцлера Российской империи, соответствующим генерал-фельдмаршальскому чину в армии. В 1717-м стал сенатором и принимал участие в разработке ряда важных документов, в частности Табели о рангах. В новой России Головкин стал вторым после Меншикова по влиятельности при дворе, но, в отличие от светлейшего, был сдержан и учтив. После подписания Ништадтского мира со Швецией в 1721 году именно государственный канцлер по поручению соратников просил Петра принять на себя звание «Отца Отечества, Петра Великого и Императора Всероссийского». Пётр не стал отказываться…
Министр иностранных дел
После смерти Фёдора Головина в 1706 году Головкин встал во главе царской Посольской канцелярии и Посольского приказа. Преобразование канцелярии в Посольскую коллегию, а затем создание Коллегии иностранных дел сделали Головкина в 1718 году президентом (канцлером) коллегии, руководителем внешней политики, фактически первым в истории министром иностранных дел России, несмотря на то что не владел иностранными языками. Позднейшие исследователи отказывали Головкину в инициативе, рассматривая его исключительно в качестве исполнителя воли царя. Могло ли быть иначе? В период коллегиального принятия решений это требовало настойчивости и хитроумности, тем более что Головкину приходилось соперничать с другими акторами русской дипломатической и придворной сцены — Александром Меншиковым, Петром Толстым, Петром Шафировым…
Главными направлениями внешней политики в ту пору были Речь Посполитая, Турция и Швеция. В 1707 году только вступивший в должность Головкин пытался повлиять на выборы нового короля Польши. В 1711-м сумел настоять на мирном договоре с турками, который завершил скверно подготовленный Прутский поход Петра, поставивший русские войска в отчаянное положение. Большим успехом Головкина стало подписание в 1717 году Амстердамского договора, согласно которому к антишведской коалиции фактически присоединилась Франция, заранее согласившаяся с итогами ещё не оконченной Северной войны. В фокусе дипломатических усилий Головкина были также Украина и судьба гонимых персидскими властями армян Карабаха — для последних был разработан план переселения в прикаспийские земли.
Всего за время пребывания во главе внешнеполитического ведомства Головкин заключил более 50 договоров — вещь немаловажная для государства, утверждавшего себя на равных в Европе. К его заслугам также относится устройство постоянных российских миссий за рубежом. Даже после смерти Петра царедворец сохранял сильные позиции во внешней политике, утратив их лишь к концу жизни.
Русский Гарпагон
Все без исключения современники Головкина отмечали, говоря дипломатическим языком, невероятную скромность, а выражаясь прямо — скупость канцлера, сравнивая его со знаменитым героем Мольера.
Граф Головкин был одним из самых богатых людей России: имел во владении от 20 до 25 тысяч душ, подмосковный дворец в Конькове, городскую усадьбу в Москве в Земляном городе, многочисленные угодья по всей России и Украине, усадьбы в Подмосковье… В Петербурге ему принадлежал целый Каменный остров, обширное имение в Ропше, первый в столице каменный дом на Петербургской стороне и прочее.
При этом он по старинке хранил все деньги в большом сундуке, одевался как нельзя плохо — в один и тот же старый костюм серо-кофейного цвета, в котором его запечатлел живописец Иван Никитин, и даже царя потчевал дешёвым кислым вином. Рассказывали не без ехидства, что главным украшением столичного дома канцлера был висевший на стене огромный парик, который канцлер надевал по большим праздникам, не забывая при том упрекнуть сына, будто бы купившего это украшение без согласования с отцом. В супруге Головкин нашёл полное понимание в стремлении к экономии, и даже в их детях и внуках отчасти проявлялась та же черта.
Тем не менее на образование для детей и приданое дочерям канцлер не скупился, равно как и на устройство ассамблей, по распоряжению царя проходивших в его доме регулярно…
Своя игра
После смерти своего покровителя Головкин не ушёл с придворной сцены, но начал свою игру. В 1726—1730 годах он входил в Верховный тайный совет, где искусно интриговал против Меншикова и Долгоруковых.
Головкину как самому доверенному лицу Екатерина I поручила своё духовное завещание, по которому в случае бездетной кончины Петра II наследницами престола считались бы дочери покойного императора. Однако канцлер после смерти Петра II уничтожил завещание Екатерины и поддержал претензии на престол Анны Иоанновны, за что и был назначен первым кабинет-министром. Должность эту, равно как и место в Сенате, он сохранял до самой смерти, последовавшей в 1734 году.