АКТЕР НОН-ГРАТА
- У вас был необычайно яркий дебют – «Увольнение на берег», «Утренние поезда». Что потом случилось, что вас некоторое время не снимали?
- Это не совсем так. Меня снимали всегда, по две-три картины в год, просто меня не снимал «Мосфильм». Это случилось как раз после картины Джузеппе Де Сантиса «Они шли на Восток».
- Если не ошибаюсь, это был чуть ли не первый советский совместный проект с иностранной кинокомпанией.
- Именно так. А я был первый актер, который играл роль иностранца в иностранном фильме. И попал туда не просто случайно, а после целого нагромождения случаев. Хотите расскажу?
По первоначальному замыслу ключевую роль итальянского солдата Баццоки должен был играть Энтони Перкинс - величайшая звезда Америки. Но он потребовал за нее миллион долларов, что тогда было не по карману ни «Мосфильму», ни итальянской «Галатее». Тогда на эту роль приехал сниматься молодой Питер Фолк (позже знаменитый Коломбо, у нас его почему-то называют Фальком). У него был контракт на 150 тысяч долларов. Но когда режиссер увидел, что у Фолка один глаз стеклянный (а эта роль была очень важна для Де Сантиса - она была автобиографическая), он начал искать другого актера. Его ассистенты «перелопатили» всех молодых артистов в Европе. Катастрофа – месяц простоя, а подходящего нету. И в этот момент кто-то режиссеру подсунул мою фотографию. Они меня отыскали в кафе «Националь», где я тогда был завсегдатаем и где тогда собиралась вся московская богема. Де Сантис посмотрел мои фильмы, увидел меня… И все!
- Интересно, какой контракт вам предложили?
- 600 рублей. Но на съемках в Полтаве возник конфликт. В нашей группе было около ста человек, а кормили нас как скотов - варили еду в двух котлах, и в дикую жару к ним выстраивалась очередь. Я снимался больше всех и уставал так, что еле ноги волочил, но всегда вставал последним в очередь за этой баландой. А итальянцев кормили отдельно - в вагончике-ресторане с молоденькими официантками. Главный гэбист картины - второй режиссер - все время мне читал нотации: «Даже близко не подходи к итальянцам!» «Как же так - я же итальянца играю?! Мне нужно смотреть как они двигаются, жестикулируют». «Издалека смотри!» Вот такой бред.
И однажды после многочасовых изнурительных съемок я сорвался: швырнул на землю алюминиевую миску со щами, катался по земле и в истерике кричал все, что я о них думаю. Потом встал, отряхнулся, зашел в итальянский вагончик и сказал: «Теперь я буду питаться только здесь!» После этого я завтракал, обедал, ужинал с ними. Когда пришел отснятый материал, итальянцы подняли меня на руки и начали качать, потому что материал получился сумасшедший - все были в восторге.
- Для тех времен это был реальный поступок. Понимали, что вам сразу «волчий билет» полагался?
- А мне его и дали! Отныне для «Мосфильма» «актер Прыгунов» не существовал. Ну и гэбисты, естественно, приняли свои меры. Сколько раз меня приглашали сниматься в «капстраны», они меня не выпускали. Приходит телефонограмма из отдела культуры ЦК: «Итальянская кинокомпания приглашает Прыгунова сыграть роль Тристана в фильме «Тристан и Изольда». Они предложили за меня 150 тысяч долларов только ЦК… Отказали. Датчане звали на главную роль в «Красной мантии». Зарубили, а вместо меня снялся Олег Видов. Лет пять назад старенький человек подошел ко мне в Доме и кино и рассказал: «Лева, мы три раза за вами приезжали. Как мы хотели, что вы сыграли в «Красной мантии». Звали в советско-британо-итальянский проект «Красная палатка». «Нет!» Вот так аукнулся мой полтавский демарш.
- Но вы же сыграли в румынской ленте «Туннель»!
- Я туда попал чудом. Режиссеру Франчиску Мунтяну наговорили, что я - пьяница, больной, сумасшедший… И вдруг мы сталкиваемся с ним на «Мосфильме». «Ты Прыгунов?» «Да». «Будешь у меня сниматься?» «Буду. Но кто мне позволит?!» Это был 1966 год, только что к власти пришел Чаушеску, и наши власти срочно хотели завязать с Румынией какой-то культурный контакт. Благодаря этому Мунтяну меня отстоял.
- За что во время съемок «Туннеля» съемочная группа объявила вам бойкот?
- У меня была «война» с директором картины. На первом же собрании он мне начал тыкать, хамить. Я ответил: «Если вы еще раз скажете мне «ты», я встану и уйду с картины». Разругались вдрызг. Тогда он подговорил всю съемочную группу… Это была наша первая поездка в Румынию. А когда мы вернулись в Москву, они меня тайно сняли с роли, пустили слух, что я исчез, не хочу сниматься. Я совершенно случайно об этом узнал и позвонил Мунтяну. Он закричал на меня: «Ты куда пропал? Действительно не хочешь сниматься у меня?» «Хочу!» «Немедленно приезжай! Только умоляю: не зли никого».
Потом перед павильоном на «Мосфильме» встречаю этого директора, а он уже начал меня бояться. Говорю: «Ну что, ничего из вашей затеи не получилось?» Потом он накатал на меня чудовищный донос в КГБ: мол, я - антисоветчик, валютчик, а еще бабник и гомосексуалист - якобы живу с Мунтяну и еще со вторым режиссером. Обвинил во всех смертных грехах, кроме убийства и скотоложества… Между прочим, этот «документ» в девяностые годы мне со смехом вслух прочитал мой хороший товарищ – генерал КГБ в отставке.
ПРЫГУНОВ И КГБ
- Вы общались с диссидентами, тусовались в интуристовском «Национале», крутили романы с иностранками... Как удавалось «выходить сухим из воды»?
- Во-первых, я никогда не мешал «жанры». А это самое основное в советское время – нельзя было мешать «жанры». Если ты известный человек, то тебе могли позволить твои высказывания. К тому же они за всеми не могли уследить. Я был – мелкая сошка, какой-то вшивый актеришко. Подумаешь, вякает там чего-то. Я же не боролся с системой, не занимался валютой, ничем связанным с криминалом. А за романы с иностранками за решетку тогда уже не сажали, слава Богу!
- Тем не менее, в КГБ вас дважды пытались завербовать. Капитально прессовали?
- Второй раз часа четыре мурыжили. Но я еще по первому разу все знал наперед. Сначала обещали все блага - мощные роли, поездки за границу, потом - пугали.
- Говорят, когда «склоняли к сотрудничеству» Бродского, он демонстративно «согласился», но поставил условие – «если ему немедленно дадут майора». И его сразу оставили в покое.
- Не майора - капитана! (Смеется.) Кстати, я, вспомнив Бродского, им тоже самое сказал: «Хорошо. Но не люблю самодеятельности. Давайте я закончу высшую школу КГБ, получу звание и сыграю нашего советского Джеймса Бонда». В конце концов они поняли, что я дурака валяю и тоже отстали. Но пообещали: «Тебе как актеру конец. Больше за кордон не поедешь!» А в тот момент у меня пока еще все довольно неплохо складывалось.
- Сразу все перекрыли?
- Мгновенно. Ни в Северную Корею, ни во Вьетнам не пустили. Не пустили даже в Афганистан (!) с концертом. Меня пробивал работник ЦК очень большой. Ничего не смог сделать. Зато я много работал на Одесской студии, Киевской, Белорусской, на «Ленфильме». Я снялся у Хуциева в фильме «Мне 20 лет», сыграл небольшую роль Ричарда в ленте «Иду на грозу». В детективе Файнциммера «Без права на ошибку» у меня была уникальная роль для советского кино. Там я сыграл подонка, и он у меня получился таким ярким, что все положительные герои в сравнении с ним бледнели. Столько писем любовных, сколько я получил после этого фильма, я больше не получал ни разу!
- Кстати, какие ваши фильмы вам самому дороги и почему?
- Например, лента «Дети Дон-Кихота» мне дорога, благодаря вот этой истории – обязательно ее опубликуйте. У Анатолия Папанова во время съемок были два запоя. Во время второго мы с ним сидели в костюмерной, я по какой-то причине буркнул: «Как же я ненавижу советскую власть… такую-рассякую!» Вдруг он кинулся меня обнимать: «Миленький ты мой, дорогой ты мой! Я же, б…, только из-за них пью – из-за этих тварей!»
Очень люблю «Три дня Виктора Чернышова» и свою роль там. По тем временам мой герой считался циником, а сейчас если посмотреть, - это единственный нормальный человек на экране. Еще был фильм Булата Мансурова «Картина» по роману Даниила Гранина, где я сыграл главную и свою любимую роль. Его один только раз в 1985 году показали, и тут же занесли в какой-то непонятно чей «черный список». С Кадочниковым, молоденькой Леночкой Цыплаковой, Василием Лановым, Майей Булгаковой и другими... Очень хитрый, снятый по очень хитрой книге. Там все закодировано. Как-то один человек сказал мне: «Картину» никогда не покажут, потому что она поднимает самосознание русского человека». У меня два фильма положены на полку - этот и «Сердце Бонивура».
- Как? Это же был суперуспешный историко-революционный советский боевик, где вы сыграли героя-комсомольца, зверски замученного белогвардейцами…
- А вы знаете, что «Сердце Бонивура» в России не показывают с 1986-го года?! И вы не найдете нигде даже упоминания о фильме, как будто его не было. ИХ не обманешь - эти ребята видели, что и фильм, и герой - чужие. Да, в семидесятые ленту регулярно крутили, потому что его проталкивал ЦК комсомола и народу он нравился.
- Известность хотя бы от бытовых неурядиц вас спасала?
- А от чего спасала? Я жил в тесном сыром подвале. Помню, моя подруга - обычная американка, когда увидела мое жилище, села на ступеньки и… горько заплакала. Не могла поверить, что актер, о котором она собирала все хвалебные отзывы в зарубежной прессе (после «Они шли на Восток»), живет в таких нищенских условиях. Через полгода после ее отъезда мне передали письмо с фотографиями ее роскошной виллы с бассейном и пару американских джинсов…
Понимаете, я никогда не бился за роли, никого не просил. У меня всегда была самая маленькая ставка, меня последним сделали народным. И в результате я как ни странно выиграл. Во всяком случае я ИМ очень благодарен за то, что сделали из меня человека.
- Как получилось, что в 1968-ом «Мосфильм снял с вас «опалу»?
- Произошла замечательная история с Люсиком Гардтом, с которым мы были неплохо знакомы еще по «Националю» и который потом оказался любовником лучшей подруги моей первой жены. Это был двухметровый верзила, одесский еврей, умнейший человек! У него было прозвище - «Железный Люсик».
- Почему «железный»?
- Он был подпольный артельщик, цеховик, известный «катала». Фантастический игрок в карты! Хотя официально он работал в филармонии – возил по стране с концертами знаменитых певцов. Три раза подельники его отмазывали от смертной казни – брали всю вину на себя. Потому что знали: если Люсик останется на воле, он и им на зоне поможет и их семьи будут в полном порядке. А генерал КГБ уперся: «Я тебя все равно сотру в порошок!» Люсик рассказывал: чтобы сломать, его сажали в крохотную камеру с психопатами. Но каждый раз он гордо выходил из-под стражи прямо в зале суда.
- Как же он вас вернул на «Мосфильм»?
- Он при мне позвонил директору мосфильмовского объединения Лазарю Милькису. И меня тут же стали снимать. То есть он сделал то, что не смог сделать даже Сергей Герасимов, который тоже пробовал хлопотать за меня, но у него ничего не получилось. А у Люсика получилось!
ДЭНИЭЛ КРЕЙГ ПОЛУЧИЛ СВОЕ!
- После развала СССР вы снимались в «Святом» с Вэлом Килмером, «Архангеле» с Дэниэлом Крейгом, и как-то признались, что более дурацкого кино трудно себе представить…
- Сюжет у «Святого» действительно дурацкий: герой приезжает спасать Россию от замерзания. Какой бред! Как и у «Архангела» - там журналист спасает нашу страну от сына Сталина, который собирается стать «новым Сталиным». Фильм чудовищный! Я там хоть и играю сталиниста, но я хотя бы знаю, о чем речь.
- А как вам голливудские коллеги?
- Вэла Килмера тогда готовили к большой «звезде», он не потянул. Было смешно наблюдать, как он во время съемок все время читал евангелие - зная, что об этом кто-то напишет. Как-то ночью снимали на Красной площади, и я встретил там своих друзей. Начали фотографироваться и вдруг «вырастают» два амбала: «Сюда нельзя снимать!» Что такое? А оказывается, в двадцати метрах сидит Килмер, и «в его сторону снимать нельзя». (Смеется.)
С Дэниэлом Крейгом история была просто позорнейшая. Для него! Мы снимались в Юрмале. Вставали очень рано - к шести утра нужно быть на площадке. А у меня были бессонницы, я пил снотворное, которое не всегда помогало, и однажды во время репетиции пару раз сбился. Вдруг Крэйг швыряет свои листы: «Когда выучите роль, меня позовете!» У меня был такой взрыв внутренней ярости, не передать словами. У меня целая страница текста, причем, на английском языке. А тут такое хамство по отношению к своему же коллеге, для которого этот язык не родной. А дальше, клянусь, не слова не солгу. Я собрался. Начинается съемка, я ни разу не ошибаюсь, а он срывает дублей десять подряд. В этот момент я боялся даже на него посмотреть, чтобы он не подумал, что я злорадствую. Но он получил свое! А вот Бен Аффлек и Морган Фримен, с которыми я снимался в «Сумме всех страхов» - чудесные, интеллигентные люди и партнеры. Я их просто обожал!
- Голливудские звезды стоят «своих» миллионов?
- Знаете, в чем разница между нашим кино и американским? Все очень просто. Допустим, у нас объявляют: «Бюджет фильма - 15 миллионов долларов». Но сразу половина «исчезает», потом половину этой половины делят между собой продюсеры и режиссеры, и только на оставшееся они снимают кино. Естественно ничего хорошего не выходит! В Голливуде же ни к одному центу ни один человек не имеет подхода. У меня была грандиозная история. Прилетаю первым классом «Эйр Франс» в Монреаль сниматься в «Сумме всех страхов». Две недели работы, номер «люкс», хороший гонорар... Первую неделю снимали мои сцены в «бункере Путина». Место – водная станция на глубине 120 метров под землей. А в Канаде зима - мороз ниже 20 градусов. Кончаются эти две недели, получаю гонорар - в два раза больший чем по контракту. Я подумал: ошиблись. Пришел к продюсеру, а он смеется: «У нас ошибок не бывает». Оказывается, у них по закону каждый метр ниже десяти метров под землей и каждый градус ниже десяти оплачивают дополнительно. И в итоге получается довольно внушительная сумма.
Дальше смотрите. Они потратили на «Сумму всех страхов» 110 миллионов долларов. И только в первый уикенд проката за счет Моргана Фримена и Бена Аффлека заработали три (!) бюджета фильма. Только в первую субботу и воскресенье! Стоят они этих денег? Ну и второй вопрос: а у нас такое мыслимо?
- Ответ в принципе очевиден.
- В «Сумме всех страхов» я должен был еще прилететь летом на две недели. А в марте наши киношники мне предложили одну из главных ролей - на 20 дней нужно лететь в Ниццу. Казалось бы, в Ниццу, март, весна… Хорошо! Приезжаем и всю группу, кроме режиссера и двух продюсеров, селят в общагу для студентов, которую только что открыли после зимы. А там мокрые стены! Нам дают обогреватели, но они не спасают - вся группа заболевает. У меня температура под 38, но все эти 20 дней каждый день я снимался. Когда прилетел в Москву, врачи сказали, что еще легко отделался: «Еще два дня и - пневмония!»
Я уж не говорю о советских временах. В «Петре Рябинкине» под Калинином мы при 23 градусах мороза сидели в автобусе, где не работала печка - в тулупах, грелись только водкой. А у меня еще в этом фильме была сцена, когда я в шинели вхожу в Волгу и вытаскиваю гроб, в котором «нам прислали оружие». Когда вышел, бутылку водки дали – половину «на растирку», половину – выпить, чтобы совсем не околел. Обедать возили в какую-то дальнюю деревню, и кормили едой, которую невозможно было есть.
- Лев Георгиевич, вы всегда были известны как большой донжуан...
- По этому поводу могу сказать только одно: у меня была очень бурная молодость. Но, слава Богу, я вовремя встретил свою любимую жену Ольгу. Я ее обожаю – мы вместе уже 35 лет. Познакомились на съемках первого фильма Павла Чухрая «Ты иногда вспоминай», где она была помощником режиссера. А больше о семье и о личной жизни не хочу говорить ничего. У меня прекрасная личная жизнь. Мой сын от первой жены Роман работает в кино, он режиссер (снял фильмы «Индиго», «Духless» и «Духless-2», - ред.). Мы с ним хорошие друзья.
- Каковы ваши жизненные законы?
- Не врать и не воровать. Это очень серьезные законы, да? Для России. (Смеется.) И быть самим собой. Все! На эту тему у меня есть стихи – мой ответ Тютчеву.
В России надо долго жить
И, как-то умудриться
всё время понемножку пить,
но всё-таки не спиться.
И предпочтительнее врать,
а также постараться
тихонько где-то воровать,
но не провороваться.
В России, лучше бы молчать,
а если уж приспичит,
то просто громко закричать
про волчьи или птичьи!
А правда? Ну её к свиньям!
Будь вечно пьяным, сытым,
воруй и ври. И к ста годам
ты станешь знаменитым!
- В сегодняшнем российском кино вас увидишь нечасто. Отказываетесь?
- Никогда не отказываюсь от съемок – я очень люблю сниматься. В данный момент участвую в двух проектах: «Годунов» и «Мертвое озеро». На мой взгляд, «Годунов» будет первый российский проект, похожий на американский стомиллионник - в него очень много денег вложено. Я играю Никиту Юрьева-Романова, родоначальника рода Романовых. А «Мертвое озеро» снимает Роман Прыгунов. Жуткий, страшный сериал – для ТВ3. Но интересный! Там я играю небольшую роль шамана.
- Ну и не могу не спросить напоследок. Нынешняя Россия «махровому антисоветчику» по душе больше?
- Есть замечательная китайская поговорка: «Позорно быть богатым и знаменитым при плохом правлении и безвестным и нищим при хорошем». Вот нынешнее правление, безусловно, лучше советского - нечего даже сравнивать. Там был - мрак! А сейчас хотя бы можно читать что угодно, писать, говорить, жить можно, как угодно. Можно уехать за границу, путешествовать, вернуться назад. Ну что вы!
- Неужели по той старой стране не ностальгируете?
- Никогда! Я ностальгирую только по горам, по которым ходил, по маме, прожившей чудовищную жизнь, по любимым птичкам и друзьям, которых уже нет…
