«Енисей» быстро оседал на нос и кренился на левый борт. В огромную пробоину с ревом врывалась вода. Степанов, очень хорошо знавший все качества своего детища, сразу понял: спасти корабль невозможно. И несколько последних оставшихся ему минут жизни он посвящает спасению людей. Четко и быстро исполняются отдаваемые им приказы. Одна за другой спускаются на воду шлюпки, стоя на мостике, он подбадривает и торопит оставшихся.
«Владимир Алексеевич! Батенька! Скорее! Не терпит время! Считанные минуты остались!» — прокричал Степанову штурманский офицер. В ответ с мостика донеслись до всех последние слова командира: «Кто останется на корабле, пристрелю сам. Обо мне прошу не беспокоиться. Прощайте, братцы!»
Так он и запечатлен в памяти людей, застывших на отваливших от гибнущего «Енисея» шлюпках: один, с непокрытой головой, стоящий на мостике беспомощного, быстро уходящего в воду корабля. Вот высоко задралась корма, мелькнули в воздухе неподвижные бронзовые винты, и негостеприимные волны чужого моря сомкнулись над головой Владимира Алексеевича Степанова, избавив его от далеко не единственного, но, быть может, самого горького разочарования в жизни...
Творение, погубившее своего создателя
Не так уж много найдется в истории кораблестроения людей с судьбой более драматичной, чем судьба Степанова. Благодаря удивительной проницательности и одаренности он еще на заре своей военной и изобретательской деятельности предугадал значение минного оружия в грядущих войнах на море, и в плеяде специалистов, создавших высокую репутацию русскому минному делу, Степанову принадлежит почетное место.
Он изобрел первую в мире автоматическую систему для постановки мин на ходу корабля. Он разработал проект первого в мире минного заградителя — быстроходного специализированного корабля, предназначенного для скрытой постановки мин у вражеских берегов. И когда грянула русско-японская война, в составе нашего флота уже находились корабли, которых не было ни в одной стране мира.
Но как будто злой рок преследовал Степанова. События сложились так, что русская эскадра, ослабленная внезапным нападением японцев, отстаивалась на внутреннем рейде Порт-Артура. И когда возникла угроза высадки японского десанта на Квантунском полуострове близ коммерческого порта Дальний, единственным кораблем, готовым преградить путь японскому флоту, оказался минный заградитель «Енисей», построенный по проекту Степанова.
Непроглядной ночью 28 февраля 1904 года, во время снежной пурги и пронизывающего ледяного ветра, маленький ладный кораблик вышел на позицию и приступил к постановке мин. Почти двое суток не сходит с мостика командир. Ни смертельная усталость, ни брызги, превратившие его реглан в ледяной панцирь, не могут заставить его оторваться от дела, к которому он готовился всю жизнь.
Вот уже перегорожен двойной линией мин северный выход из Тальенваньской бухты. Ветер крепчает, колючий снег снижает видимость почти до нуля. Но «Енисей» упорно идет вперед; одна за другой через разные промежутки времени плюхаются за борт тяжелые рогатые мины. Наконец сброшена последняя мина. Общий вздох облегчения, повеселевшие лица. Степанов внимательно оглядывает в бинокль пройденный кораблем путь и вдруг замечает на гребне волны всплывшую мину. Если противник обнаружит ее, преимущества скрытности минирования будут утрачены...
Поморщившись, Степанов отдает приказание, и «Енисей» малым задним ходом начинает приближаться к мине. С кормового орудия мигом сдернут чехол, еще минута, и мина будет уничтожена. И в этот момент чудовищной силы взрыв сотрясает корабль...
«Енисей», который принес Степанову и признание и гибель, пошел на дно примерно за год и четыре месяца до Цусимы. А меньше чем через полтора года опыт этого, быть может, самого решительного в истории морского сражения дал толчок к разработке проекта «Дредноута» — линейного корабля, открывшего новую — дредноутную эпоху в развитии военного флота. Спустя пару лет у всех на устах были имена людей, причастных к строительству дредноутов в крупнейших морских державах мира. Но среди них не было уже имени Владимира Алексеевича Степанова — человека, который сам себя считал неудачником, не ценил своих недюжинных способностей, был очень несчастлив в личной жизни и который тем не менее больше, чем кто-либо другой, имел право считаться пророком дредноутной эры.
Родословная «Дредноута»
В июле 1905 года на одном из заседаний комиссии, составленной из военных моряков, ученых и кораблестроителей, адмирал Пэгенгэм, делясь с присутствующими впечатлениями о Цусимском бое, в котором он принимал участие в качестве наблюдателя, склонялся к той мысли, что боевая ценность огромного британского броненосного флота в течение нескольких ближайших лет будет сведена к нулю.
Цусимское сражение, по мнению адмирала, показало: исход морского сражения будут решать быстроходные корабли с мощным артиллерийским вооружением и мощной броней от носа до кормы. А этим условиям не отвечал ни один из находившихся в строю британских броненосцев.
Нельзя сказать, что идея создания такого линейного корабля была нова. Лучше всех это знал первый морской лорд-адмирал Фишер, отвечающий за постройку и вооружение новых кораблей. В 1899 году, командуя Средиземноморской эскадрой, он пришел к выводу, что прицельный огонь из орудий можно вести не только на дистанции 12—15, но и 30—40 кабельтовых. Правда, для этого необходимо было стрелять из орудий одного калибра, иначе корректировка становилась невозможной. Чем больше крупнокалиберных орудий, тем грознее корабль для врага. По мысли Фишера, двенадцать 305-миллиметровых орудий следовало размещать попарно в трех башнях на носу и трех на корме. Тогда корабль сможет вести носовой и кормовой огонь из шести орудий, а бортовой — из восьми. А пока Фишер занимался своими изысканиями, специалисты Адмиралтейства тоже не теряли даром времени.
В 1902 году инспектор артиллерии английского флота Мэй после кропотливых исследований пришел к ошеломляющим выводам: оказывается, средняя артиллерия на линейных кораблях вообще не нужна, ибо она уничтожается главным калибром противника еще до того, как сможет сама начать стрельбу! По предложению Мэя был спроектирован броненосец «Лорд Нельсон», вооруженный двенадцатью 12-дюймовыми орудиями, но в 1902 году идея Мэя показалась Адмиралтейству чересчур рискованной, и было принято стандартное размещение артиллерии: четыре 12-дюймовых и десять 9,2-дюймовых пушек.
Теперь же, после Цусимы, морские чиновники крепко задумались над судьбами британского флота, и лорд Фишер получил необходимые кредиты, чтобы «Правь, Британия, правь морями» отнюдь не стало бы впредь пустым звуком.
Надо было скороспешно нагонять упущенное время. На конкурс в бюро военного судостроения поступило восемь проектов линейных кораблей.
Один за другим проходят перед Фишером соискатели.
«Срок», — сквозь зубы цедит Фишер и, получив не удовлетворяющий его ответ, уже безо всякого интереса выслушивает пояснения к проекту.
Очередь доходит до Дж. Нарбета. Тот же вопрос и ответ, заставивший всех вздрогнуть: «Год, сэр!» — «Приступайте!» — был лаконичный ответ первого лорда Адмиралтейства.
Через один год и один день «Дредноут» — так называли новый корабль, — сверкая свежей краской, стоял у пирса в Портсмуте, готовый к испытаниям. В нем поражало все: и грандиозные размеры; и пять башен с десятью дальнобойными 305-миллиметровыми орудиями (не случайно его называли еще «аll-big-gun», то есть «вооруженный только крупными орудиями»); и турбины Парсонса, создававшие неоценимую прибавку в скорости на 2—3 узла; и сплошная броневая защита от носа до кормы.
Выбранный вариант, как выяснилось позже, был хуже забракованных Фишером. Но Фишер преследовал тут только одну цель — корабль должен быть выстроен в один год. Он далее отказался от рассмотрения проекта варианта корабля с трехорудийными башнями, сулящими многие технические и тактические выгоды, только лишь по той причине, что три года — необходимый срок на проектировку и испытания башен — не устраивали его.
Ставя жесткий годичный срок, Фишер заглядывал в будущее, и в этом своем единственном требовании он до бесконечности оказался прав, потому что с появлением «Дредноута» все прежние броненосцы, в том числе и недавно заложенные, разом устарели, а государства, затратившие огромные средства на их строительство, оказались почти безоружными на море. Вот почему с появлением «Дредноута» обозначается целая эпоха в военном кораблестроении.
Кто первый?
Казалось бы, постройкой «Дредноута» Британия закрепила за собой славу не только самой мощной индустриальной державы того времени, но и приоритет в создании линейного корабля нового типа. Но в действительности все оказалось гораздо сложнее.
Первым, кто заявил свои права на первенство в разработке такого линкора, был главный кораблестроитель итальянского флота полковник Умберто Куниберти. Еще в 1902 году он предложил своему правительству аналогичный проект. Однако расходы на постройку линкора по этому проекту показались итальянскому правительству столь ошеломляющими, что оно заявило: строить не будем, а если Куниберти желает, то он может осуществить свой проект на стороне или хотя бы опубликовать его.
Вот таким путем на страницах английского морского ежегодника «Джейнс фатинг шипс» за 1903 год и появилась статья Куниберти под броским заголовком «Идеальный броненосец для английского флота», в которой в основных чертах и воспроизводился его проект.
По мысли автора, уже сейчас и немедля пришла пора строить броненосцы с водоизмещением в 17. тысяч тонн, с артиллерией из двенадцати 305-миллиметровых орудий и ходом в 24 узла.
В частности, обосновывая переход к единому калибру, итальянец доказывал:
«Если мы хотим с одного залпа уничтожить корабль противника, мы должны принимать в расчет только 305-миллиметровые орудия, способные пробивать главный броневой пояс. Поскольку такие орудия заряжаются довольно медленно, надо установить их как можно больше, и тогда вам раньше удастся нанести роковой удар противнику».
Но Куниберти оказался не одинок. Если главный кораблестроитель итальянского флота претендовал на идею, то главный строитель американского флота Ральф Хичборн претендовал на нечто большее: на приоритет в разработке детального проекта.
«Если бы не наша американская медлительность, — говорил Хичборн, — линкоры нового типа стали бы называться не дредноутами, а мичиганами». И действительно, сравнивая боевые характеристики броненосцев «Мичиган» и «Южная Каролина», американцы убеждались, что скрытные англичане увели у них приоритет и славу буквально из-под носа. Конгресс утвердил акт о закладке этих кораблей за 9 месяцев до закладки «Дредноута». Но оперативность американцев была такова, что закладка «Мичигана» состоялась через два с половиной месяца после того, как «Дредноут» вступил в строй. Дело в том, что конгресс, проводя кампанию экономии, отказался утверждать кредиты на их постройку под тем предлогом, что их водоизмещение превышает 16 тысяч тонн. Пришлось терять столь дорогое время, подгонять и переделывать проекты. Но нет худа без добра. Это жестокое требование послужило прекрасным стимулом для со здания превосходных кораблей. Их главная артиллерия состояла из восьми орудий 305-миллиметрового калибра, расположенных линейно-возвышенно, позже такое расположение было признано классическим.
В России в самом начале столь памятного для нее 1905 года, еще до кровавых кошмаров Мукдена и Цусимы, на стол председателя Морского технического комитета лег проект линейного корабля водоизмещением в 19 тысяч тонн, с ходом в 21 узел и вооружением из двенадцати 305-миллиметровых орудий. Проект был составлен корабельными инженерами Адмиралтейского судостроительного завода и отличался в лучшую сторону от выстроенного позже его английского собрата.
Особенно это относится к расположению 305-миллиметровых пушек, которые при эшелонном расположении могли стрелять все на один борт.
Но после потери почти всего флота и потрясений резолюции в России было не до полемики о приоритете создания проекта и выдвижении идеи единого калибра.
Разработка «Нассау» — германского броненосца дредноутного типа — началась в 1904 году, то есть до того, как стали известны характеристики «Дредноута». Несмотря на затянувшиеся испытания и подготовительные работы, германский головной линейный корабль, совпадающий в основных чертах с английским проектом, но с намного лучшей броневой и подводной защитой, был заложен уже в июне 1906 года, ровно за четыре месяца до окончания постройки «Дредноута».
И потому немецкие кораблестроители, возглавляемые морским министром Тирпицем, тоже считали, что они пришли к идее дредноута если не раньше англичан, то, по крайней мере, независимо от них.
Подводя черту разгоревшемуся столь длительному, столь упорному, а иногда и ожесточенному спору, можно резюмировать только лишь одно, что, в сущности, все претенденты друг другу не мешают — одни высказали идею годом раньше, другие годом позже воплотили ее в проекте, выполненном в виде первого дредноута английским Адмиралтейством.
Появление линейного корабля нового типа отнюдь нельзя считать неожиданным. Нет ничего удивительного и в том, что идея его создания возникла одновременно в нескольких странах. Она была обусловлена всем ходом развития техники и кораблестроения на рубеже двух столетий, и война лишь ускорила саму эволюцию типа. Но какое же разочарование ожидало бы и Фишера, и Куниберти, и Хичборна, и всех прочих претендентов, если бы они узнали, что в архивах морского ведомства в России с 1884 года хранится проект, воплотивший в себе требования, которые 20 лет спустя породили «Дредноут»...
Проект, сданный в архив
На военно-морских тактических занятиях, проводимых николаевской Морской академией в 1883 году, разбиралась «Морская дуэль» — нашумевшая тогда брошюра английского адмирала Коломба. Разбирая одиночный бой кораблей, этот знаменитый специалист по морской тактике утверждал: гораздо выгоднее располагать восемь орудий главного калибра так, чтобы четыре из них могли вести огонь на один борт, а четыре других — на другой, чем распределять их равномерно, по два на каждый борт, на нос и корму.
Один из участников этих занятий, молодой офицер Владимир Алексеевич Степанов, считая, что в будущем, как и в прошлом, сражаться придется не столько одиночным судам, сколько эскадрам, решил разобрать вопрос о наивыгоднейшем расположении орудий на кораблях, предназначенных для эскадренного боя. Поскольку лучшим боевым строем для эскадры считалась кильватерная колонна, Степанов решил: крупные орудия, решающие участь сражения, нужно расположить так, чтобы наибольшее их число участвовало в бортовом залпе. Эта простая идея и послужила основой проекта броненосца с линейным расположением артиллерии главного калибра.
Защищенный в 1884 году в качестве дипломной работы по кораблестроительному отделу николаевской Морской академии, этот оригинальный проект обратил на себя внимание специалистов, обсуждался в Морском техническом комитете, был признан «преждевременным», сдан в архив и в дальнейшем утерян.
Лишь с большим трудом по архивным и разбросанным в периодической печати материалам автору статьи удалось в самых общих чертах восстановить внешний вид и приблизительные тактико-технические свойства степановского дредноута.
Это был двухвинтовой барбетный броненосец водоизмещением в 9270 тонн, с типичным для того времени тараном. Его длина составляла 104,5 метра, ширина — 20,5 метра, осадка — 7,2 метра.
В центральной части корпуса располагался овальный барбет, внутри которого попарно, на снижающихся станках, находилось восемь дальнобойных 305-миллиметровых орудий.
Для борьбы с миноносцами и минными катерами предназначалось пятьдесят 47-миллиметровых скорострельных пушек, установленных в полупортиках незащищенной жилой палубы, на продольном мостике и марсах мачт.
Кроме артиллерии, корабль нес четыре надводных минных аппарата, мины заграждения, которые можно было ставить на ходу, и два паровых катера, вооруженных минными аппаратами.
Мощность двух паровых машин двойного расширения была достаточна для достижения скорости около 16 узлов. Широкий 53-метровый бортовой пояс с траверзами, барбет, податочные трубы и боевая рубка состояли из плит брони компаунд толщиной 380 миллиметров. На уровне ватерлинии по всей длине корабля шла 75-миллиметровая броневая палуба.
Вот, пожалуй, и все, что нам известно о «Дредноуте 1884 года».
Куда девался проект? Остались ли, сохранились ли где-нибудь документы и расчеты? Рассматривалась ли подобная схема размещения орудий при создании русских броненосцев?
Материал, проливающий свет на любой из этих вопросов, способствовал бы раскрытию одной из самых интересных и запутанных страниц русского кораблестроения.
П. Веселов, писатель
«Тайны веков» (Антология таинственных случаев, Кн.-1), Журнал «Техника-Молодёжи», 1977г.