Сын офицера, профессиональный революционер
Историки до сих пор спорят, кто первым предложил назвать «Красной» революционную армию, которая должна была прийти в России на смену императорской, так и не ставшей республиканской. Такое название буквально напрашивалось, поскольку красный цвет стал настоящим символом революции.
Основу, точнее – немногочисленный костяк новых вооружённых сил, должна была составить Красная гвардия, которая родилась ещё в дни первой русской революции. Большевики не сомневались, что новой армии нужно было и абсолютно новое руководство.
Предстояла смена Верховного главнокомандующего, а военное министерство тут же было преобразовано в Народный комиссариат. Нельзя сказать, что кадровый вопрос стоял действительно остро, но во главе военного ведомства было решено поставить коллегию из трёх человек.
Сначала коллегия назвалась Комитетом, а потом – Советом народных комиссаров по военным и морским делам. В его состав вошли активные участники октябрьского переворота, ещё до этого успевшие проявить себя как специалисты по военному делу – Владимир Антонов-Овсеенко, Павел Дыбенко и Николай Крыленко.
Первый из них – Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, уроженец Чернигова, сын офицера, рано порвавший с родителями. Овсеенко стал широко известен как юнкер, отказавшийся от присяги в связи с «органическим отвращением к военщине», по его же словам.
Судьба всё равно сделала его военным, не совсем обычным, но довольно надолго.
Владимира Овсеенко, больше известного по своей двойной фамилии, соратники-революционеры называли Штык или Никита, и уже 19-летним он вёл агитацию в пехотном училище в Санкт-Петербурге, но офицером становиться откровенно не желал.
Однако пришлось. В 1904 году он закончил учёбу и в звании подпоручика отбыл в Варшаву – в 40-й Колыванский пехотный полк. Скорее всего, присягу принять ему всё же пришлось, иначе как он получил офицерское звание?
В русской Польше Овсеенко продолжил своё революционное дело и даже пытался организовать в Варшаве военный комитет РСДРП. Насколько успешно – историки опять же спорят до сих пор. Важнее то, что уже в 1905 году молодой революционер считался знатоком военного дела.
Он уже в юности был убеждённым социал-демократом, одним из тех революционеров, которых принято называть профессиональными. Однако в большевистскую партию, для которой во многом решающим стал разрыв с меньшевиками, вступил только в 1917 году, когда ему было 34 года.
Самый подходящий возраст для больших свершений, и отнюдь не случайно Владимир Овсеенко к тому времени уже взял псевдоним Антонов.
Дезертир и нелегал
Первая русская революция застала подпоручика Овсеенко в то время, когда он дезертировал сразу после назначения на Дальний Восток – на войну с японцами. Он перешёл на нелегальное положение и сразу отправился обратно в Польшу, только уже в её австрийскую часть.
В Кракове и Львове Владимир Овсеенко сблизился с Феликсом Дзержинским, и они пытались оттуда организовать восстание двух русских полков и артбригады, расквартированных совсем недалеко – в Ново-Александрии. Руководители пробрались в русскую Польшу, но восстание не удалось.
Участников арестовали, однако из Варшавской тюрьмы Овсеенко бежал, вернувшись в Австро-Венгрию. Оттуда в мае 1905 года он перебрался в Санкт-Петербург, стал там членом комитета РСДРП и активно агитировал солдат и офицеров против войны и царской власти.
Его схватили в Кронштадте, но, назвав чужую фамилию, Овсеенко ухитрился избежать военно-полевого суда, а освободился по амнистии в связи с Манифестом 17 октября. Когда же революция пошла на спад, он, уже имея двойную фамилию, через Москву перебрался на юг России, пытался организовать восстание в Севастополе и снова был арестован.
Приговор к смерти Антонову-Овсеенко заменили 20 годами каторги. Но ему снова удалось бежать, причём вместе с примерно пятнадцатью товарищами. Он скрывался в Финляндии, работал в подполье в обеих столицах империи, снова был арестован, но его не опознал никто из свидетелей.
Перед мировой войной Антонов-Овсеенко был уже во Франции и там примкнул к межрайонцам, сошёлся с Троцким и Мартовым, редактируя их газету «Наше слово» («Голос»). Писал и сам, причём много, и не только в «Нашем слове» – под псевдонимом А. Гальский.
Там же, в «Голосе» он вёл военный обзор, делая нередко абсолютно точные прогнозы, и укрепил свою репутацию военспеца. К февральской революции Владимир Антонов-Овсеенко уже состоял в партийной верхушке РСДРП, хотя ещё не как член ЦК. Но к большевикам окончательно примкнул только в июне 1917 года, когда уже смог вернуться в Россию.
Некто Овсеенко, по кличке Антонов
Антонова-Овсеенко ввели в состав Военной организации при ЦК РСДРП(б), и он был направлен в Гельсингфорс агитировать на флоте. Несколько раз выступал на июньской Всероссийской конференции фронтовых и тыловых организаций РСДРП(б), а затем участвовал в подготовке безуспешного июльского выступления большевиков.
Попал под арест в «Кресты» и был освобождён под залог только в сентябре, из-за чего не принял участие в борьбе с Корниловым. Однако Центробалт сразу назначил Антонова-Овсеенко комиссаром при генерал-губернаторе Финляндии. После избрания в состав Петроградского Военно-Революционного Комитета тут же заявил, что Петроградский гарнизон – за передачу власти Советам.
Антонов-Овсеенко вошёл в Полевой штаб ВРК и вместе с Н. Подвойским и Г. Чудновским подготовил взятие Зимнего дворца. План был безупречным, но по большому счёту защищать дворец было почти некому. Против красногвардейцев, солдат и матросов выступить могли только молоденькие юнкера да женский, пусть и ударный батальон.
Фактически он лично возглавил штурм Зимнего, результатом которого стал арест членов Временного правительства. В своей знаменитой когда-то книге «Десять дней, которые потрясли мир» Джон Рид написал о нём:
«В одной из комнат верхнего этажа сидел тонколицый, длинноволосый человек, математик и шахматист, когда-то офицер царской армии, а потом революционер и ссыльный, некто Овсеенко, по кличке Антонов».
Он же – Антонов-Овсеенко доложил в Смольном делегатам II съезда Советов об этом, а также о заключении министров в Петропавловскую крепость. Тут же на съезде Антонова-Овсеенко избрали в Комитет по военным и морским делам при Совнаркоме. Вместе с Н. Крыленко и П. Дыбенко.
Триумвират проработал во главе военного ведомства совсем недолго – с 27 октября по 23 ноября, когда наркомом по военным и морским делам было решено назначить Николая Подвойского. Тот в октябрьские дни числился заместителем, но фактически председательствовал в Петроградском Военно-революционном комитете.
Об этом почти не пишут, но официального председателя ВРК – эсера Павла Лазимира, молодого (ему было всего 27 лет) и не самого решительного, большевики Троцкий, Антонов-Овсеенко и Подвойский подмяли так, что ему оставалось лишь ставить подписи под принятыми решениями.
Революция пожирает своих детей
Дальнейшая жизнь и карьера Антонова-Овсеенко буквально переполнена событиями.
Он громил Керенского и Краснова, юнкеров, к которым даже попал в заложники, потом возглавил Петроградский военный округ вместо эсера Муравьёва.
Ему пришлось разбираться с казаками Каледина и новоявленной украинской армией Центральной рады, командовать фронтами и всеми войсками Юга России, и даже всей советской Украины. Биться с Деникиным и подавлять вместе с Тухачевским крестьянское восстание в Тамбовской губернии.
Считается, что это по его приказу расстреляли генерала Ренненкампфа (на фото), который больше известен как неудачник Восточно-Прусской операции 1914 года, чем в роли карателя в дни первой русской революции.
На хозяйственной работе Антонов-Овсеенко проявил себя не так ярко, а примерно с 1922 года оказался в оппозиции, причём активно выступал против единовластия Сталина. Это он написал в Политбюро, что
«если тронут Троцкого, то вся Красная Армия встанет на защиту советского Карно» и что армия сможет «призвать к порядку зарвавшихся вождей».
Не встала и не призвала.
Самого же Владимира Антонова-Овсеенко не стали подвергать обструкции, а надолго перебросили на дипломатическую работу. Он оставил о себе яркую и не во всём добрую память в Испании, где в дни гражданской войны был генконсулом в Барселоне, а фактически – едва ли не главным военным и политическим советником у республиканцев.
Антонов-Овсеенко, худ. Ю. Анненков
Легендарный премьер, социалист до мозга костей Хуан Негрин назвал Антонова-Овсеенко «большим каталонцем, чем сами каталонцы». Но именно советскому дипломату, разумеется, вместе с НКВД, ставят в вину организацию убийств коммуниста, лидера ПОУМ Андреса Нина и философа-анархиста Камилло Бернери.
Когда СССР накрыла волна репрессий, его – непримиримого врага Сталина, отозвали из Испании – он должен был сменить на посту наркома юстиции Николая Крыленко. Тот, напомню, тоже входил в Комитет трёх, возглавлявший военное министерство осенью 1917-го, но в 1937-м попал под репрессии раньше.
Почти сразу по прибытии на родину Антонов-Овсеенко успел только пообщаться с режиссёром С. Васильевым, который помогал постановщику фильма «Ленин в Октябре» Михаилу Ромму. Вскоре он был арестован. И уже в феврале 1938 года осуждён и расстрелян.