История знает немало примеров талантливых, удачливых и даже выдающихся аферистов, эдаких Остапов Бендеров, с поправкой на время, конечно. Одним из них, несомненно, был Роман Михайлович Медокс, которого часто называют прототипом гоголевского Хлестакова. Что ж, по размаху и смелости действий вымышленный и реальный персонажи были действительно похожи.
Отец русского театра
Роман Медокс был одним из сыновей Майкла Медокса (или Михаила Егоровича Медокса), англичанина, которого пригласили в качестве воспитателя для цесаревича Павла Петровича. Ему Медокс преподавал физику и математику, а также занимался изготовлением механических часов и заведовал музеем «механических и физических представлений». А потом самым неожиданным образом сменил сферу деятельности и занялся антрепренёрской работой, так как уже имел некоторый опыт в этой области ещё в прежней «английской» жизни. В итоге именно это поприще оказалось наиболее успешным, и Медокс стал основателем знаменитого Петровского театра в Москве. Его часто так и называли по имени основателя. И хотя Петровский сгорел в 1805 г., место, видимо, было «намоленное», так что сейчас на нём стоит Большой театр.
Офицер Соковнин
Роман Медокс родился то ли в 1793-м, то ли в 1795-м, и в 1812-м совсем юным находился при армии генерала Платова. Оттуда юноша бежал, похитив 2 тыс. рублей, на эти деньги купил мундир офицера конногвардейского полка. Дальше молодой человек обнаружился в октябре 1812-го на Кавказе, в Георгиевске, который тогда был столицей Кавказской губернии. Он назвался Соковниным, при себе у него было несколько документов, в том числе поручение от министра полиции Балашова создать конное ополчение горских народов. На эти нужды по распоряжению Министерства финансов «Соковнину» якобы нужно было выдать 10 тыс. рублей.
Дальше началась практически хлестаковская история: прибывшего из столицы офицера начали приглашать то в один дом, то в другой, блестящий юноша завоевал всеобщее расположение. Надо ли говорить, что он получил 10 тыс. рублей, но, что удивительнее всего, действительно начал формировать ополчение. Казённая палата, впрочем, усомнилась в том, что деньги надо выделить, потому что на представленных бумагах подпись министра финансов Гурьева показалась поддельной. Но Медокс был настолько убедителен, а руководители Кавказской губернии так его поддерживали, что средства нашлись. Даже командующий войсками Кавказской линии генерал-майор Портнягин внёс 500 рублей и пожертвовал на благое дело собственную шашку. Вместе с так называемым Соковниным Портнягин лично ездил по местным деревням и искал лучших воинов для будущего ополчения.
Однако Казённая палата не успокоилась и всё же отправила письмо в Министерство финансов для проверки. В январе 1813 г. ответ был получен: нет, никакого поручика с особой миссией Петербург на Кавказ не отправлял.
Романа Михайловича арестовали. В ходе допросов выяснилось, что он не раз перехватывал запросы и рапорты, которые шли с Кавказа в Петербург по поводу его миссии (на почтовых станциях у Медокса-Соковнина были сообщники). Ответы на эти запросы юноша писал сам и умело подделывал подписи, что не постеснялся тут же продемонстрировать. И только последнее послание на имя министра финансов перехватить не удалось.
Впрочем, ситуация складывалась очень странная. Медокс, безусловно, был авантюрист и мошенник. Но он не сделал ничего в собственных интересах, полученные обманным путём деньги действительно шли на формирование ополчения, и оно было почти создано. Сам Роман объяснял причину своего поступка патриотическими соображениями: «Когда же Москва, моя родина, обратилась в груды пепла, и её окрестности усеялись смердящими трупами людей, то во мне родилось какое-то презрение и к жизни, и к смерти. В бранном жару я ощутил в себе силы сделать более возможного в строю». О тратах по созданию ополчения он отчитался, даже предоставил расписки на самые крупные суммы.
С другой стороны, он выдавал себя за другого человека и подделывал документы, преступление было налицо. В результате в отставку был отправлен кавказский вице-губернатор Врагнель, который принимал Медокса вместо болевшего на тот момент губернатора, ополчение было распущено. А Романа Михайловича приговорили к неограниченному содержанию в Шлиссельбургской крепости, где он провёл в одиночном заключении 14 лет.
Неугомонный аферист
В 1827 г. Медокса наконец выпустили и разрешили поселиться в Вятке под присмотром. А надо сказать, что, ещё будучи в Шлиссельбурге, он познакомился с сидевшими там же декабристами (конечно, тут надо сделать скидку на близость такого знакомства из одиночной камеры, максимум, что он мог, — перестукиваться с заключёнными). Так что широко распространена версия, что Медокса выпустили не случайно, а чтобы он наблюдал за декабристами, ехавшими в ссылку через Вятку. Впрочем, доказательств этому нет.
Практически сразу Медокс сбежал из Вятки, обнаружился в Екатеринодаре, там его схватили, но он снова бежал и осел на несколько лет в Одессе. Руководствуясь какими-то личными соображениями, из Одессы он писал покаянные письма Николаю I, в результате чего его вычислили и снова арестовали.
На этот раз Медокса разжаловали в солдаты и отправили в Омский крепостной батальон. Но оказался он вовсе не там, а в Иркутске, так что не исключено, что «присматривать» за декабристами его всё же отправили. Роман Михайлович устраивается учителем в семью Александра Муравьёва, одного из основателей «Союза Спасения», который был и иркутским городничим, и председателем Иркутского губернского правления. Но сблизиться с семейством ему как учителю не удалось, и тогда он решает действовать «через женщину» — он фактически влюбил в себя Варвару Шаховскую, свояченицу Муравьёва. Для этого Роман Михайлович завёл специальный дневник, в котором без особого стеснения писал о своих «чувствах», а потом якобы случайно оставлял его там, где Варвара могла его увидеть. Приём сработал.
После этого Медокс начинает докладывать в Петербург о якобы существующем «Союзе Великого Дела», которое поддерживает связи с декабристами и не оставляет намерения свергнуть императора. От имени декабриста Юшневского Медокс даже сделал фальшивую шифровку, которая служила доказательством: общество есть. Варвара Шаховская тоже фигурировала в докладах Медокса как одна из «связных» между Союзом и декабристами.
Впрочем, в этот раз власти уже не особенно доверяли Медоксу и отправили в Иркутск ротмистра Вохина с проверкой. Роман Михайлович к его визиту подготовился основательно: изготовил множество документов, которые подтверждали существование Союза и связь его с декабристами. Но то ли Вохин всё-таки что-то заподозрил, то ли Медокс настолько не вызывал доверия, его вызвали в Петербург, где и выяснилось, что вся история нового «Союза Великого Дела» была большой мистификацией одного человека.
Роман Медокс вновь отправился в тюрьму на 12 лет. Вышел он уже при Александре II, а вскоре и умер.