Декабрь 1942 года. Жители гетто в Вильнюсе под конвоем возвращаются с работы. У ворот, которые ведут в гетто, виднеется фигура Франца Мюрера, известного под прозвищем «мясник Вильно». В толпе начинаются нервные разговоры: евреи считали, что их надзиратель в это время будет уже в отпуске, однако прямо перед отдыхом он решил устроить очередную проверку.
Жители гетто прекрасно знают: сейчас начнётся досмотр на предмет контрабанды — под это определение попадает всё, что нельзя проносить в гетто, включая любую еду.На этот раз жертвой Мюрера оказывается молоденькая Люба Левицкая — в толпе её знают буквально все, за воротами за свой невероятный голос она даже получила прозвище «соловей гетто». До прихода немцев карьера Левицкой развивалась стремительно — она выступала в консерватории, ездила с концертами в Москву и подавала большие надежды, однако из-за национальности оказалась в гетто вместе с другими евреями. Теперь она вынуждена каждый день заниматься тяжёлым физическим трудом.
Мюрер наставляет на Левицкую дуло пистолета и заставляет её вывернуть карманы, в одном из них — полфунта гороха. Ей дал его польский друг-музыкант, чтобы она могла угостить свою больную мать. Левицкую арестовывают и везут в печально известную среди евреев Лукишскую тюрьму в центре Вильнюса. Смертный приговор вскоре приведён в исполнение — 27 января 1943 года Любу Левицкую расстреляли в десяти километрах от столицы. Её тело свалили в один из многочисленных котлованов и засыпали сверху землёй.
По оценкам историков, в то время в Понарах — так называется посёлок недалеко от Вильнюса — нацисты и литовские коллаборационисты каждый день расстреливали около 800 человек. Всего с лета 1941 года они успели уничтожить порядка 100 тысяч человек — по большей части их жертвами становились евреи из гетто. Идеологом кровавой расправы был всё тот же Мюрер.
Полигон для подготовки к Холокосту
Вильно до начала Второй мировой войны часто называли «восточным Иерусалимом» — в городе на тот момент проживало 75 тысяч евреев. После войны их осталось 250.
Решать «еврейский вопрос» в Литве назначили как раз Франца Мюрера, который работал под руководством другого известного нациста Альфреда Розенберга — его назначили министром по делам оккупированных восточных территорий. Своей задачей он ставил «искоренение всего еврейства» в Восточной Европе. Такого ярого последователя этой идеи, как Мюрера, пришлось бы ещё поискать — он приступил к своей работе с невероятным рвением.
Жители гетто вспоминают правила, которые вводил Мюрер. Так, все еврейские женщины при входе в гетто должны были полностью раздеваться прямо перед немецкими офицерами. Иногда Мюрер заставлял их выполнять некоторые гимнастические упражнения — это позволяло ему убедиться, что девушки не пытаются пронести что-нибудь внутри себя. Те, у кого находили спрятанные вещи, незамедлительно получали 25 ударов плетью. Выдержать такое наказание могли не все: умиравших во время истязаний хоронили всё в тех же Понарах.
Под руководством австрийского унтер-офицера SS репрессии достигли таких масштабов, что в братских могилах буквально не хватало места. Местный журналист Казимир Сакович наблюдал расстрелы с чердака собственного дома: по его словам, приговорённым к смертной казни приходилось буквально вставать на трупы тех, кого только что расстреляли.
«Ему нужна была кровь. Он должен был убивать людей. Это было своего рода потребностью для него», — рассказывала впоследствии про Мюрера литовская писательница еврейского происхождения Мария Рольникайте.
Планомерное убийство евреев, как полагают исследователи, действительно было последовательной политикой Мюрера: он сам выбрал территорию для гетто в старом городе, однако места там оказалось немного, а евреев в городе — достаточно. Поэтому посредством «акций», которые заканчивались у братских могил в Понарах, последователь Гитлера решил избавляться от представителей этой национальности.
Жители гетто вспоминали, что Мюрер иногда прибегал к шантажу: от лица немецкого руководства он ставил перед литовскими евреями ультиматум — либо они выплачивают некие «контрибуции» в размере нескольких миллионов рублей, либо община лишается пяти тысяч голов. Поскольку евреи попросту не могли собрать такой суммы, Мюрер проявлял благосклонность и принимал подношения драгоценностями.
Есть примеры того, как Мюрер устраивал карательные операции в других литовских городах: так, в октябре 1941 года литовская полиция по его приказу нагрянула в город Неменчин, расположенный в нескольких десятках километров от Вильно. Местным евреям сообщили, что их переселяют в виленское гетто — с собой разрешили взять только самые необходимые вещи. Когда колонна из семисот человек повернула в сторону леса, литовские добровольцы открыли по ней огонь из пулемётов и винтовок — бойню не пережил никто из евреев.
В первые месяцы 1943 года дела пошли неважно как у всей немецкой армии, так и лично у Франца Мюрера. Когда руководство гитлеровских войск подыскивало в Восточной Европе кадры для фронта, «мясник Вильно» решил покинуть свою должность. 26 июня 1943 года евреи узнали об уходе Мюрера. «Гетто должно поднять руки к небу. Он тот, кто унижал, хлестал и оскорблял нас», — написал тогда Герман Крук, летописец гетто в Вильно.
«Судный день»
Йом-кипур — самый важный день в иудаизме, его ещё называют Судным днём. Верующие евреи считают, что именно в этот день бог оценивает всё, что сделано человеком за год, и выносит свой вердикт.
Накануне Судного дня два польских еврея оказались в лагере «для перемещённых лиц» в австрийской Штирии. Для символического обряда искупления грехов им понадобились несколько куриц — они взяли американские консервы и шоколадки, чтобы обменять их на птиц. По дороге им встретился тирольский крестьянин: он указал двум товарищам на ближайший дом зажиточного фермера, однако уточнил, что хозяин терпеть не может евреев. Двое друзей решили, что поиски куриц навели их на след «архитектора Холокоста» Адольфа Эйхмана: они ошиблись, но не слишком сильно.
Когда по заявке двух евреев явилась комиссия из Центра еврейской документации, в доме они обнаружили самого Франца Мюрера. Выяснилось, что после окончания войны гитлеровский офицер вернулся на свою ферму и вёл размеренную жизнь. Британская военная полиция первой появилась у него дома, Мюрера арестовали и передали Советскому Союзу, поскольку Вильнюс — место предполагаемых преступлений — оказался под советской юрисдикцией.
В литовской столице Мюрер предстал перед судом и по совокупности своих действий получил 25 лет каторги. Не расстреляли его только потому, что незадолго до заседания советское уголовное законодательство изменилось — смертную казнь официально отменили.
Впрочем, уже в 1955 году Австрия смогла договориться с СССР: бывшего гитлеровского офицера вернули на родину, правда, только с тем условием, что в Австрии будет проведено повторное судебное разбирательство. Тем не менее австрийцы не торопились преследовать Мюрера: суд принял во внимание, что у подозреваемого есть сразу пятеро детей, и решил освободить его от наказания.
Спустя пару лет Мюрер снова освоился на своей ферме: статный и по-армейски дисциплинированный, он даже начал делать себе карьеру — так, к зиме 1957 года Мюрер стал председателем палаты фермеров в своём районе.
В начале 1960-х в пасторальную жизнь бывшего гитлеровского офицера вмешался Симон Визенталь, получивший прозвище «охотник за нацистами». После того, как закончилась война, все свои силы он бросил на поиски нацистских преступников, которые скрывались по всему миру. Собственно, по его инициативе и был создан Центр еврейской документации в Линце.
10 мая 1961 года Мюрера вновь арестовали на собственной ферме, в его отношении началось масштабное расследование. Обвинение строилось на 17 пунктах, связанных с отдельными эпизодами, в которых Мюреру инкриминировались убийства. Все другие обвинения — в издевательствах и унижении человеческого достоинства — попали под срок давности или принятый в Австрии закон об амнистии нацистских преступников. В заседаниях участвовали свидетели, пережившие немецкую оккупацию: в первую очередь это были евреи — их приглашали из Германии, Израиля и Соединённых Штатов. Австрийская пресса тогда негодовала: только на это правительству пришлось потратить круглую сумму.
Мюрер, в свою очередь, непреклонен: он настаивает на своей невиновности по всем пунктам. Свидетели однозначно узнают в нём «мясника Вильно», который отдавал приказы о массовых убийствах, однако сам бывший офицер утверждает — они ошибаются.
Некоторые участники заседания путаются в деталях: например, не могут вспомнить цвет униформы Мюрера. Его талантливый адвокат Карл Бёк умело использует эти нестыковки и небольшие противоречия, настраивая присяжных против тех, кто даёт показания. В итоге происходит то, что казалось невозможным: Мюрер вышел сухим из воды — зал судебного заседания он покинул свободным человеком.
В Граце, где проходил процесс, в тот день опустели цветочные магазины: многие местные жители поддерживали Мюрера и считали его невиновным. К тому же тогда бывший военный успел стать видным политиком в рядах Австрийской народной партии. Когда Мюрер вышел из зала суда, на «Мерседесе» ждал его однопартиец и бывший нацист Рихард Хохрайнер.
Мюрер прожил ещё три с лишним десятка лет и спокойно скончался в самом начале 1994 года. Очевидцы вспоминают, что на его похороны пришёл человек с венком, на котором популярным в гитлеровской Германии готическим шрифтом было написано «Нашему дорогому боевому товарищу — от ветеранов войск SS».