3 июня 1946 года ушел из жизни первый председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин (с этого поста он ушел по состоянию здоровья 18 марта 1946 года), которого вся страна называла «всесоюзным старостой».
Так получилось, что почти четверть века он был номинальным главой (председателем высшего законодательного органа: сначала, после смерти Якова Свердлова в марте 1919 года, ВЦИК РСФСР; потом, 30 декабря 1922 года, на 1-м Съезде Советов он был председателем ЦИК СССР; а с 17 января 1938 года, после принятия новой Конституции, на I сессии Верховного Совета СССР первого созыва он был избран председателем Президиума Верховного Совета СССР).
Как к главе государства, хотя бы и номинальному, к нему от населения огромной и во все времена непросто живущей страны шел огромный поток писем и посетителей. Так, только в своей приемной в здании ЦИК на Моховой Михаил Калинин за 25 лет лично принял более 8 миллионов человек, а количество письменных обращений, которые поступали на его имя, сосчитать было невозможно.
Как сообщается в книге Михаила Вострышева «Москва сталинская», незадолго до смерти тяжелобольной Михаил Калинин отправил письмо Сталину, в котором, между прочим, просил оказать материальную помощь близким (по версии ряда других историков, это письмо он написал, но так и не решился отправить, и после кончины его нашли в бумагах «всесоюзного старосты»).
«Болезнь и ожидание смерти не притупили моего интереса к судьбам нашей страны, в особенности на ближайшее будущее. Главным элементом его обеспечения, по моему глубокому убеждению, является руководство т. Сталина. Поэтому основной задачей Политбюро - это сделать все возможное для сохранения его здоровья, а т. Сталину в этом вопросе необходимо подчиняться решениям Политбюро.
К вопросам личного порядка. Хотя отношение к оппозиционным группам является уже исторической давностью, все же, во избежание ложных кривотолков в будущем, должен сказать, что за все время борьбы никто из оппозиционеров не только не делал какие-либо предложения, но даже намеков какой-либо вражды или критики к линии партии. Это кажется удивительным, ибо с некоторыми у меня были хорошие личные отношения, например, с Чудовым - секретарем Ленинградского обкома. Затем моя некоторая внешняя обособленность от руководства не давала им повода к таким разговорам.
Но, вопреки вышеприведенной обстановке, очень старательно меня дискредитировали как в области работоспособности в проделках Яковлева, так и косвенными намеками якобы моей близости к оппозиции, где много потрудился Ягода. Я ни на один из присылаемых документов в Политбюро не делал опровержения или возражения. Считал такие возражения нецелесообразными и унизительными для себя.
Теперь, на пороге смерти, продумал из прошлого один факт, которому, признаться, не придавал раньше значения. Вероятно, это было на первом году после смерти Владимира Ильича Ленина. На одном из заседаний Политбюро произошел очередной конфликт с Троцким. После заседания Бухарин пригласил меня к себе на квартиру посмотреть на его охотничий зверинец. При демонстрировании различных птиц и зверьков, он как бы вскользь спросил меня, а как бы я отнесся к руководству без Сталина. Я ответил, что я не мыслю такое руководство и для меня всякая комбинация без т. Сталина неприемлема. Разговор опять перешел, политические темы не поднимались, и я не придал ему значения, думая, что Бухарин просто хочет знать мое настроение. Теперь я думаю, он исполнял поручение какой-то группы. Если это предположение правильно, то будут понятны специфические по отношению меня приемы оппозиции всех оттенков.
Со дня смерти Ленина я твердо свою политику и поведение персонифицировал в лице т. Сталина. Не личные отношения или мотивы меня толкали к этому, а глубокое убеждение, что только он справится с трудностями как государственного, так и партийного порядка. Всего больше я опасался, даже боялся, Зиновьева, Каменева, руководство которых я считал для страны гибельным. Других претендентов я не считал серьезными. Из этого положения вытекала вся моя политика и поведение в последующем.
Моя просьба к т. Сталину и Политбюро.
Я условился с сестрой, что двух моих маленьких иждивенцев на трудовую пенсию, которую она получает, ей не прокормить. Поэтому прошу дать ей персональную пенсию и прибавить одну комнату, ибо в одной комнате с ребятами ей будет трудно жить.
Второе. Если будет назначена комиссия по моему архиву, то от семьи назначить Свечникову Наталью Дмитриевну, она к архиву ближе, чем кто-либо из семьи.
М. Калинин».
5 июня 1946 года Михаила Калинина похоронили на Красной площади у Кремлевской стены. В книге «Москва сталинская» Михаил Вострышев приводит дневниковую запись очевидца этой церемонии - певицы и писательницы Татьяны Лещенко-Сухомлиной:
«Умер Михаил Иванович Калинин. Его хоронили сегодня, и когда несли на Красную площадь, был перезвон колоколов! Народу прощаться шла масса! И почти все с цветами: букетами, букетиками».
6 июля 1946 года в целях увековечивания памяти город Кёнигсберг и одноимённая область переименованы в честь «всесоюзного старосты».