От красок до автомобилей
Несмотря на то, что Российская империя стала ещё в последнем десятилетии XIX в. потенциальным военным противником Германии и союзником Франции, а с 1907 г. — и Англии, её экономические связи с немцами лишь укреплялись до самого начала Первой мировой войны. В 1913 г. на долю Германии приходилось 29,8% российского экспорта и 47,5% российского импорта (Великобритания традиционно стояла на 2-м месте с большим отрывом — на англичан приходилось лишь около 12,6% импорта).
Немцы поставляли широчайший ассортимент товаров, критически важных для развития экономики: сельхозтехника, электрооборудование, станки, двигатели, различные химические вещества (например, краски для хлопчатобумажного производства), паровые машины, насосы, типографское оборудование, велосипеды и автомобили, прокатные станы и многое другое.Первыми приближение катастрофы почувствовали предприниматели, которые в одночасье лишились поставщиков и части рабочей силы из-за мобилизации. Историк В. Булдаков констатирует: «В августе 1914 г. российских предпринимателей охватила настоящая паника: зависимость России от промышленно-технологического импорта оказалась настолько велика, что о модернизационном рывке можно было забыть».
Военные в то время смотрели на эту ситуацию более легкомысленно — ну, потерпеть немного, и ладно. Главное управление Генерального Штаба исходило из того, что война продлится недолго (впрочем, так же думали и в штабах других армий): «Будущая большая война, требующая полного напряжения всех сил и средств государства, не может быть продолжительной. (…) война будет молниеносной и скоротечной, продлится 2−6 месяцев и не более года, так как, во всяком случае, ранее годичного срока войны наступит полное истощение воюющих сторон и они вынуждены будут обратиться к мирному соглашению».
Переориентация на союзников
Исходя из недооценки масштаба конфликта, а также значения техники и промышленных мощностей, поначалу правительство решило не заниматься импортозамещением (как мы бы сегодня сказали), а держаться на довоенных запасах и, ежели что потребуется, заказать у союзников. Однако сделать это оказалось ужасно сложно сразу по многим причинам. Во-первых, промышленность союзников должна была сперва удовлетворить потребности своих армий, а значит, России либо оставались излишки, либо приходилось ждать, пока заводы Англии, США и Франции увеличат своё производство. Во-вторых, всё это приходилось доставлять через Архангельск и Мурманск — т. е. делая огромный крюк, на кораблях (часть которых затирали льды, а часть топили), а потом по железным дорогам. Всё заказанное доставлялось, таким образом, дольше и с большим трудом, чем прежде доставлялись европейские товары (по разветвлённой железнодорожной сети). Новую инфраструктуру приходилось создавать прямо по ходу дела. Наконец, закупки далеко не всегда отвечали требованиям России по качеству поставляемых союзниками товаров, не говоря уже о количестве.
Заказывать, как выяснилось уже через несколько месяцев, Россия была вынуждена всё подряд — пушки, пулемёты, снаряды, порох, пироксилин и толуол, проволоку, рельсы и вагоны, винтовки, даже подковы, шипы, сёдла и лопаты. В 1915 г. у американцев купили даже 400 тыс. пехотных топоров и 600 тыс. киркомотыг. Пришлось приобретать и станки «для выделки орудийных снарядов», и сами снаряды, и порох. Только Ижевский, Сестрорецкий и Тульский оружейные заводы заказали до ноября 1915 г. 2481 станок, но получить успели менее половины от этого числа.
К чему всё это привело?
Обратимся к нескольким характерным примерам из разных отраслей: фармацевтика, оптика, автомобиле- и авиастроение.
Доля Германии в структуре импорта лекарственных средств и сырья для их изготовления в предвоенные годы составляла до 85%. Фармацевтическая отрасль России даже в мирное время не могла самостоятельно обеспечить население страны. Ввозились йод, бром, борная кислота, опий, морфин и многие другие препараты и компоненты. Начало войны очень быстро спровоцировало «лекарственный голод». То же — в производстве оптических приборов военного назначения: дальномеров, биноклей, перископов, прицелов. Стекло для них до лета 1914 г. заказывалось практически исключительно в Германии — у фирм Цейса, Герца и Шотта. Несколькими годами ранее в Варшаве появилась российская фирма «Фосс и Ко», которая также изготавливала стёкла для оптики, но она не выдержала конкуренции с немцами и закрылась в 1911 г. В итоге, по воспоминаниям генерала А. А. Маниковского, «с начала войны 1914 г. ГАУ [Главное артиллерийское управление] стало получать оптическое стекло с большим трудом и очень неаккуратно из Франции». В 1916 г. стекло начали варить на императорском фарфоровом заводе, но достаточных объёмов так и не добились.
Ещё более типичные примеры — производство автомобилей и авиадвигателей. Война 1914 — 1918 гг. стала первой «войной моторов», и моторы производили все ведущие европейские державы. Вот только у России это производство оказалась в зачаточном состоянии. Лишь Русско-Балтийский вагонный завод изготовлял «самодвижущиеся повозки» — но лишь около сотни в год: с 1909 по 1918 гг. он выпустил приблизительно тысячу машин, да и из них лишь 2% собрали без использования импортных деталей. А на фронте требовались сперва тысячи, затем — десятки тысячи. К августу 1914 г. в армии имелось всего 711 автомобилей — в основном немецкого производства. Автопарк пополнили при помощи автомобильной повинности: у населения изъяли 475 грузовиков и 5362 легковых машин, опять же по большей части немецких, разномарочных и зачастую весьма изношенных. Запчастей к ним, естественно, купить теперь было невозможно, так что автопарк требовалось срочно менять.
На закупки машин у союзников Россия потратила бешеные деньги — всего было куплено за годы войны более 24 тыс. машин различного назначения за 600 млн. золотых рублей. Эта сумма превышала годовой доход от экспорта всей страны в 1915 — 1917 гг., и при этом закупки всё равно не позволили достичь паритета с Германией, чья армия в 1916 г. имела более 40 тыс. машин. Только осознав, что война стала затяжной и что покупать всё у союзников совершенно невыгодно, российское правительство решило создать свою автомобильную промышленность. В 1916 г. планировалось строительство пяти новых автозаводов, которые должны были к 1918 г. изготавливать 10,5 тыс. автомобилей в год. Но эти запоздалые решения уже не успели поменять ситуацию ни в промышленности, ни на фронтах.
Совет министров в марте 1916 г. с горькой иронией признавал: «Окончательно отдаёмся в руки добрых союзников. Переходим из огня в полымя, из немецкого засилья экономического в английское».
Аналогичная история случилась с авиадвигателями — так же в основном импортными, немецкими: «Гном», «Аргус», «Бенц». Некоторые из них стояли на самолётах того же И.И. Сикорского «Илья Муромец» аж до весны 1917 г. Но в основном их попытались заменить французскими «Сальмсон» и «Рено», а также британскими «Санбим». Для этого пришлось менять и конструкцию бомбардировщика, а значит — терять драгоценное время. Тот же Русско-Балтийский вагонный завод в 1915 г. разработал свой двигатель вроде «Аргуса», «РБВЗ.6», и инженеры сумели наладить выпуск 10−15 таких моторов в месяц — но только к осени 1916 г. Таким образом, и здесь импортозамещение лишь очень в небольших масштабах решило проблему дефицита двигателей. О самолётах в целом и говорить не стоит. Основу авиапарка России составили французские аэропланы — «Вуазен», «Моран-Парасоль», «Ньюпор» и другие.
***
Несоответствие политического выбора России в пользу Антанты её месту в международной торговле накануне войны дорого обошлось империи. Если бы царское правительство заранее позаботилось о развитии экономических связей с политическими союзниками, возможно, летом 1914 г. страна бы уже имела хотя бы налаженную инфраструктура поставок и достаточные связи с британскими и американскими поставщиками. Вышло ровно наоборот. В результате война вытянула из России ресурсы в ужасающих объёмах — но без должного эффекта. Внешняя торговля пришла в удручающее состояние. В 1916 г. торговый баланс ушёл в «минус» почти на 2 млрд рублей, а в 1917 г. — более чем на 2 млрд. Долги росли как на дрожжах. Попытки заместить импорт отечественным производством тоже не впечатляли. В тылу по-прежнему не хватало станков, паровозов и вагонов, на фронтах — транспорта, орудий и снарядов… а в результате — и боевого духа, и доверия государству. За экономическим банкротством очень скоро последовало и политическое.