Есть легенда, говорящая о том, что одна из девятнадцати загадок, которые царица Савская задала Соломону, была связана с цветами.
Царица принесла букеты из восковых цветов и попросила Соломона выбрать настоящий цветок, спрятанный среди искусственных. У Соломона не получалось (они были хорошими подделками), поэтому он спросил царицу, может ли он распахнуть окна и впустить во дворец свежий воздух — чтобы помочь ему думать, как он сказал.
Словно по приглашению, влетела толстая, сонная пчела, полетела к настоящему цветку. И куда летела пчела, туда и указывал палец Соломона. — Тот самый, — сказал он ей. «Это настоящий цветок. Остальное — подделка, чепуха».
Эту историю упоминает Ветхий Завет. Здесь есть мораль, но меня не интересует сейчас мораль. Как и царице Савской, мне интересны искусственные цветы и их не менее искусственная листва.
Букет искусственных цветов, 1898–1935
Как только люди осознали красоту природы, они начали копировать ее, превращая ткань в лепестки.
Но самая темная глава в пантеоне цветоделия произошла спустя века после того, как царица попыталась поставить Соломона в тупик, и спустя столетия после того, как древние китайские художники начали создавать цветы лотоса из шелковых обрезков.
Изготовление искусственных цветов, Нью-Йорк, 1912
Шел 1859 год, и доктор Анж-Габриэль-Максим Вернуа посетил мастерскую по созданию цветов.
Он ходил между столами, то здесь, то там останавливаясь, чтобы рассмотреть руки рабочих.
Под их пожелтевшими ногтями, по их больным рукам, и в сгибах их локтей он нашел запекшуюся ярко-зеленую пыль.
Это была краска с примесью мышьяка, изумрудного цвета и ужасно ядовитая.
Люди медленно разрушались при контакте с зеленью Шееле.
Одна лондонская цветочница, девятнадцатилетняя девушка по имени Матильда Шойрер, умерла в 1861, всего через несколько лет после того, как доктор Вернуа объехал Париж.
Ее смерть получила широкую огласку, и рассказы о ее болезни варьировались от заслуживающих доверия до зловещих. Белки ее глаз стали зелеными, и она сказала своему врачу, что «все, на что она смотрела, было зеленым».
Вскрытие подтвердило, что мышьяк попал в ее желудок, печень и легкие — мышьяк она вдыхала на работе, посыпая искусственные листья зеленым порошком.
Краситель изобрел в 1775 году Карл Шееле.
И начался кошмар. Цвет Шееле был ярким и прибыльным. Этот цвет был не только дешевым, но и точно имитировал оттенки, встречающиеся в природе. Он был не слишком желтым и не слишком бирюзовым.
Это был средне-зеленый с полной насыщенностью — без серых оттенков, без намека на коричневый.
Это был цвет сада, и горожане не могли устоять перед очарованием зелени Шееле (даже несмотря на то, что викторианцы были хорошо осведомлены о токсичности мышьяка).
Это было время, когда и лондонцы, и парижане были озабочены щегольством.
Уже тогда начались стенания, что мужчины стали жеманными, не выполняли Божью честную работу, например, не трудились в полях, но вместо этого болтались по барам, курили и работали белыми воротничками.
А потом некоторые викторианцы (с наиболее избирательной памятью или довольно поверхностным представлением о недавней истории) жаждали вернуться в тот легендарный пасторальный Эдем, где мужчины были мужчинами, а женщины носили венки из благоухающих цветов.
А поскольку свежие цветы не держались долго, пришлось делать тканевые.
Но и это еще не все.
Цвет Шееле проник на человеческие тела в виде платьев, жилетов, обуви, перчаток и брюк.
Императрица также была заодно неравнодушна к зеленым драгоценностям; ей принадлежало несколько колумбийских изумрудных ожерелий, и тиара с удивительными изумрудами и бриллиантами, а уж платья она обжала зеленые.
Зеленые обои также были чрезвычайно популярны в то время.
Дизайнер, художник, поэт, активист и писатель Уильям Моррис (один из главных деятелей британского движения искусств и ремесел – я писала о нем раньше) скептически относился к заявлениям о том, что мышьяк может быть опасен.
Он бы наследник медного рудника (который производил мышьяковую пыль).
Когда врачи сказали ему, что шахтеры отравились мышьяком, он возразил, что их «укусила ведьмачья лихорадка» (т.е. они были полными шарлатанами).
В 1870 г Моррис уступил общественному давлению и начал использовать в своих мастерских зелень, не содержащую мышьяк.
Зато пекари использовали мышьяковистый зеленый пищевой краситель, а некоторые рестораны даже добавляли его в свои напитки.
В 1858 году двадцать один человек погиб от леденцов с добавлением мышьяка, которые продавал местный персонаж, известный как Мошенник Билли.
Но вот уже зеленые обои вышли из моды, искусственные цветы тоже.
А зеленый Шееле больше не является необходимостью; теперь у нас есть более безопасный.
Тем не менее, история зелени Шееле очаровывает писателей. Она кажется символом наших худших потребительских наклонностей.