В Мексике, рядом с самым большим в мире музеем индейцев майя, стоит памятник русскому ученому. Юрий Кнорозов, высеченный из желтоватого камня, точно такой же, как на своей известной черно-белой фотографии, и в руках у него можно увидеть любимицу Асю. Именно ее Юрий Валентинович неоднократно пытался внести в список соавторов своих трудов, но редакторы постоянно вычеркивали кошачье имя. Памятник в Мериде – уже второй, поставленный русскому ученому благодарными потомками индейцев, а вот на родине проект подобного мемориала еще только рассматривается. Возможно, его откроют в 2022 году, к столетию со дня рождения великого лингвиста и этнографа.
Как советский ученый с помощью кошки расшифровал письмена майя, не выходя из кабинета...
Юность Кнорозова пришлась на страшные военные годы, но в 1948 году он блестяще окончил исторический факультет Московского университета и занялся исследованиями, за которые в те времена можно было и сесть: молодого ученого страстно интересовали шаманские практики и древние языки, причем больше всего его увлекала загадка письменности майя, считавшаяся в те годы неразрешимой. Именно эту постановку задачи Юрий воспринял как вызов, позднее он говорил: «то, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим».
Знакомые вспоминают, что в 1949 году Юрий Кнорозов, которого знакомые устроили на работу в Музей этнографии народов СССР в Ленинграде, жил в крохотной комнатке при музее. Он ходил в военной шинели и гимнастерке, в которых демобилизовался, комната, шириной чуть более трех метров, была полностью забита книгами, а стены ученый украсил иероглифами доколумбовой эпохи. Зато ему повезло с коллегами – на работе он сдружился со Львом Гумилёвым, бывал в гостях в Фонтанном доме, где Гумилёв жил вместе с матерью — Анной Ахматовой. Анна Андреевна жалела молодого ученого и даже подарила ему зимнюю шапку.
Чуть позднее быт гениального ученого немного наладился, он женился и поселился с супругой в коммуналке на Невском. В 1952 году была опубликована его первая статья, посвященная дешифровке письменности майя. В 1955 году он защитил докторскую диссертацию, хотя не имел к тому моменту степени кандидата наук. Еще через несколько лет о невероятном прорыве русского ученого узнал весь мир, и к Юрию Кнорозову пришло заслуженное признание.
Возможно, что русскому гению удалось сделать то, что считалось невыполнимым, так как он смотрел на задачу более широко: дешифровку древних символов Кнорозов рассматривал лишь как практический подход к более общей теории сигнализации и коллектива. Именно эти исследования и стали главными в его жизни, в них укладывалось все, что интересовало ученого, в том числе и шаманские практики. Позднее эти исследования вылились в теорию коллектива и фасцинации.
Ученый уверял, что на главную идею, как подходить к древним «неразрешимым» письменам, его натолкнула любимая кошка. Наблюдая, как она учит котят ловить мышей, ученый сделал выводы, которые впоследствии легли в основу статьи «К вопросам о классификации сигнализации». Кошки вообще были страстью Кнорозова. Около 1970-го года друзья подарили ему редкую тогда в СССР сиамскую кошку. Аспид, сокращенно Ася, стала главным помощником исследователя, он именовал ее «своим соавтором». Позднее у Кнорозова жили потомки Аси, и он до конца жизни питал к ним нежную привязанность.
Личность знаменитого советского ученого обросла множеством легенд. Так, например, говорили, что в 1945 году он лично добыл из горящей библиотеки в Берлине чрезвычайно редкие книги: манускрипт францисканского монаха «Сообщение о делах в Юкатане» и «Кодексы майя» в гватемальской редакции, которые и помогли ему в работе. На самом деле, в конце войны Кнорозов служил в Москве телефонистом, так как на фронт он не попал по состоянию здоровья, но вот старинные раритеты у него действительно были, и откуда – никто не знает.
Еще один миф гласит, что докторскую диссертацию Кнорозов защищал ровно три минуты, после чего весь совет рукоплескал ему стоя. Этот факт проверить сложно, однако верно то, что доктором наук Юрий Валентинович стал, минуя степень кандидата. Ну, и последняя легенда которая утверждает, что Кнорозов еще с молодости стал шаманом, давала возможность его оппонентам и завистникам объяснить успехи русского гения. Американец Эрик Томпсон, не смирившийся с тем, что не сумел разгадать письменный код доколумбовой цивилизации, называл последователей Кнорозова «ведьмами, по приказу Юрия летающими верхом на диких котах по полночному небу».
А вот утверждение, что Кнорозов никогда не был на американском континенте, неверно. В 1990-х он посещал Гватемалу и Мексику, был награжден там орденами и медалями, хотя свое открытие он действительно сделал, сидя в кабинете за письменным столом. Как говорил сам ученый, «Чтобы работать с текстами, необязательно скакать по пирамидам».
Середина 20 века, Ленинград. В крошечной комнатке с большим окном, служебном помещении Кунсткамеры, живёт угрюмого вида молодой мужчина. Широкие плечи, острые скулы, пронзительный взгляд — он больше похож на гангстера из голливудского фильма, чем на учёного. Из одежды у него — только шинель и гимнастёрка, оставшиеся после Великой Отечественной войны. Комната необычная: все стены разрисованы иероглифами майя, на одной из них — большой рисунок акулы. Жилец, молодой ученый Юрий Кнорозов, создал такой экзотический антураж своими руками.
Кнорозов много пьёт и работает в Кунсткамере: водит для детей экскурсии, разбирает коллекции, помогает в архиве. Любит поболтать со своим соседом Львом Гумилевым, который живёт от него буквально через стенку. Все остальное время у Кнорозова уходит на главное дело — расшифровку письменности майя. Он дни напролёт проводит за книгами в своём ленинградском кабинете, в почти десяти тысячах километров от острова Юкатан, который был когда-то центром этой древней цивилизации.
В то время многие ученые, без особых успехов занимающиеся той же темой, уверены — язык этот расшифровать просто невозможно, нечего даже и пытаться. У Кнорозова другое мнение: он, ни разу не побывав в Мексике, корпеет над древними текстами, почти не выходя из своей комнаты. Себя Кнорозов называет «кабинетным учёным» и говорит о том, что для работы с текстами ему не обязательно скакать по пирамидам. Работа эта, кажется, обречена на провал — никому не известный молодой исследователь из Советского Союза бросает вызов виднейшими специалистами по истории древних цивилизаций. На деле же труд Кнорозова буквально нокаутировал мировое научное сообщество: исследователь справился с неразрешимой на первый взгляд загадкой — нашел ключ, который позволил расшифровать письменность майя.
Ленинград и древние языки
Кнорозов родился в непростое время: это была зима 1922 года, подходила к концу Гражданская война. Родной поселок Кнорозова — Южный — находился недалеко от Харькова. Там жила его семья: отца, Валентина Кнорозова, ещё в царской России перевели в Южный по службе — он был инженером, поэтому поехал строить железные дороги. Мать Кнорозова была уроженкой Великого Устюга, она, судя по воспоминаниям родственников учёного, воспитывала его строго — много требовала от сына, пользуясь модными в то время педагогическими методиками.
В детстве Юра со своими братьями и сестрой — всего в семье было пятеро детей — занимался в музыкальной школе, где играл на скрипке, писал стихи, рисовал и учился в местной школе. В аттестате у него были одни пятерки, оценка «хорошо» стояла только в графе украинский язык.
После школы Кнорозов поступил на исторический факультет Харьковского университета, здесь он впервые начал заниматься древними языками, его интересовали египетские иероглифы. Впрочем, закончить обучение Кнорозову было не суждено, в его планы вмешалась начавшаяся Великая Отечественная война. Юрия Валентиновича, в семье которого все мужчины сплошь были офицерами, ещё до начала войны не взяли в армию из-за состояния здоровья.
Не изменилась ситуация и теперь — воевать Кнорозову было нельзя, поэтому он в составе ополчения рыл на окопы на востоке Украины. Смысла в этом было уже немного: немецкие части стремительно наступали, поэтому Кнорозов оказался на оккупированной территории. «При быстром продвижении фронта наша строительная команда была отрезана от других частей и рассеялась на оккупированной территории, после чего я стал пробираться к Харькову. До февраля 1943 г. я проживал в пос. Южный Харьковского района, проводя большую часть времени в блужданиях по Харьковской и Полтавской области, скрываясь от мобилизаций и добывая пропитание для старухи-матери», — напишет впоследствии ученый в своей автобиографии.
Когда к Харькову подошли советские войска, Кнорозов, взяв с собой мать и сестру, пересек линию фронта, вместе они отправились в Воронежскую область, откуда молодой ученый уехал доучиваться на исторический факультет МГУ. Научный руководитель Кнорозова, которому понравилась работа студента, устроил его в Музей этнографии народов СССР — так будущий основатель советской школы майянистики оказался в Ленинграде.
Загадка индейцев майя
По стечению обстоятельств молодому ученому в руки попала статья немецкого исследователя Пауля Шелльхаса, которая так и называлась: «Дешифровка письма майя — неразрешимая проблема?» Публикацию зарубежного коллеги Кнорозов воспринял как вызов: «То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим», — заявил он и приступил к научным изысканиям. Многие учёные на западе, в том числе глава американской школы майянистики Эрик Томпсон, в то время были уверены, что дешифровать язык майя практически невозможно, поскольку знаки в этом языке передают не буквы алфавита, а обозначают сами слова. То есть символы майя, считал Томпсон, — это некие символические картинки, которые со звучанием слов в самом языке не связаны. Кнорозов с этой теорией не согласился.
В Советском Союзе на тот момент цивилизацию майя серьезно практически никто не исследовал — специалистов в этой области можно было пересчитать по пальцам. Открытию способствовало то, что Кнорозов обнаружил редкую книгу Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане». Диего де Ланда был одним из миссионеров, приехавших в 16 веке на Юкатан вместе с испанскими завоевателями. Пытаясь обратить индейцев в христианство, он уничтожил большое количество их рукописей — документы сожгли, посчитав их еретическими. В то же время Диего де Ланда оказал науке большую услугу: он в своей книге зафиксировал некоторые знаки из языка майя, которые впоследствии помогли расшифровать и остальные.
Кнорозов специально освоил сложнейший старо-испанский язык и перевел «Сообщение о делах в Юкатане» на русский. В тексте был так называемый «алфавит де Ланда»: из него Кнорозов понял, что один и тот же знак одинаково читается в разных иероглифах. Учёный составил полный список всех символов майя, которые когда-либо встречались ему в текстах, и стал сравнивать их с уже имевшимся алфавитом де Ланда. Так Кнорозов понял, что знаки в языке майя соответствовали не произношению испанских букв, а их названию. В некоторых словах учёный обнаружил одинаковые корни, в других — предлоги.
Исследование заняло немало времени: в 1955 году Кнорозов решил защищать диссертацию, основанную как раз на тексте Диего де Ланда. В этой диссертации уже содержались основы дешифровки древнего языка — выступление Кнорозова поразило ленинградских учёных: ему сразу же вместо кандидатской степени присвоили докторскую.
Сам Кнорозов до защиты переживал: говорил, что не знает, чего ему ждать — ареста или учёной степени. Дело в том, что в своей работе он доказывал — у майя был свой язык, письменность, а значит, было государство и общество, поделенное на классы. Это противоречило тому, что писал в своих трудах Фридрих Энгельс: с точки зрения одного из основоположников марксизма, на Юкатане, как и вообще у индейцев, классового общества быть не могло. Впрочем, опасения учёного были напрасными: столкнуться с чекистами из-за своих взглядов — в отличии, кстати, от его друга Льва Гумилева — Кнорозову тогда не пришлось.
Советский Шампольон
По вкладу в изучение древних языков Кнорозова часто сравнивают с Жаном-Франсуа Шампольоном, который первым смог прочитать древнеегипетские иероглифы на Розеттском камне. Впрочем, у француза перед глазами был текст, записанный как на знакомом древнегреческом, так и на незнакомом египетском. У Кнорозова такого подспорья в работе не было.
Громкое открытие Кнорозова в западных странах фурора не произвело: исследователи из Соединенных Штатов в большинстве своем на публикацию отреагировали гневно. Томпсон даже сравнил немногочисленных последователей Кнорозова со «сборищем ведьм». Сам учёный очень хотел всё-таки выехать в Мексику и посмотреть своими глазами на то, что осталось от древней цивилизации, но в советское время за границу его так и не отпустили: возможно, сыграла свою роль строка в биографии о том, что Кнорозов во время войны находился на оккупированной территории.
Как бы то ни было, время показывало, что советский ученый прав: воспользовавшись его ключом к разгадке языка майя, учёные по всему миру стали делать успехи в чтении древних текстов.
Сам Кнорозов до конца жизни проработал в Кунсткамере, после 1989-го года ему открылась дорога на Запад: впрочем, ученый не уехал навсегда — он побывал в Мексике и Гватемале, где его встречали со всевозможными почестями. «Сердцем я всегда остаюсь мексиканец», — сказал Кнорозов, когда ему вручали серебряный орден Ацтекского орла. В 1999 году Юрий Кнорозов умер в Санкт-Петербурге. Смерть застала его в коридоре одной из городских больниц.