Словосочетание «философский пароход» стало настолько распространённым, что мы уже не задумываемся о том, что он был не только философским. Пароходами и поездами Россию покидали представители интеллигенции, многих из них сложно было заподозрить в контрреволюционной деятельности. Одним из пассажиров был Александр Иванович Угримов — агроном, преподаватель, член комиссии ГОЭЛРО.
Москва — Лейпциг — Москва
Александр Угримов родился в 1874 г. в дворянской семье. Сведения о роде Угримовых сохранились с 16-го в., когда предки нашего героя получили земли в Твери и окрестностях. Дед Александра Ивановича и его полный тёзка окончил Царскосельский лицей (двумя классами младше Пушкина), был чиновником особых поручений Министерства финансов, владел имением Самчики в Волынской губернии. Иван Александрович Угримов, отец нашего героя, окончил исторический факультет Московского университета, а вот в делах был не особенно успешным, под конец жизни стал разоряться.
Александр Угримов учился в 3-й Московской гимназии, известной математическим уклоном. Однако пошёл по стопам отца, поступил на историко-филологический факультет Московского университета. А потом отправился в Лейпциг изучать агрономию и получил степень доктора биологии.
К моменту возвращения в Россию Александр был уже человеком женатым и с детьми. Его супругой стала Надежда Гаркави, дочь председателя московской еврейской общины Владимира Гаркави. Знакомы будущие супруги были с детства, как писал позже их сын, «Саша во время игры в прятки решил залезть в тот самый шкаф, где уже сидела Надя, и получил достойный отпор кулаком по носу, отчего и произошла наша семья». Дочь Вера родилась в Лейпциге в 1902-м, сын Александр появился на свет в 1906-м в Швейцарии. Вскоре после этого Угримовы вернулись в Россию.
Здесь Александр Иванович работал уездным агрономом Бронницкого земства, преподавал в Народном университете Шанявского, в 1916 г. стал профессором Высших женских курсов в Москве. В 1914-м ушёл добровольцем на фронт, был начальником санитарного поезда, награждён георгиевской медалью.
Служить на земле
По всей видимости, Александр Иванович относился к тем людям, которые видели свою задачу в служении народу, как ни громко это прозвучит. Своему университетскому наставнику Владимиру Герье он писал: «Имея впереди и готовясь к общественной деятельности в деревне, я хочу назвать себя счастливым за те взгляды и за то мировоззрение, которым научился у своего любимого учителя». В имении Самчики он планировал создать опытную станцию, но усадьбу продали. На вырученные средства Угримов купил имение Новосельское в Калужской губернии, и уже там организовал сельскохозяйственную базу. Молочно-семенное хозяйство, которое он вёл по всем правилам агрономической науки, приносило неплохой доход. Но и этого казалось мало, со временем Александр Иванович вошёл в Московское общество сельского хозяйства (МОСХ).
МОСХ было частью системы «рационализации» сельского хозяйства, которую пытались создать в России с 18-го в. Первые попытки внедрить в практику крестьян научные достижения предприняло Вольное экономическое общество. В 1818 г. появилось МОСХ, которое занималось просвещением и подготовкой кадров. В начале 20-го в. МОСХ стало центром земской агрономии, поддерживало связи со специалистами в Европе и Америке, помогало налаживать международную торговлю. В 1917 г. Александр Угримов стал президентом общества.
За или против?
Опыт и знания нашего героя пригодились новой власти, но уже через несколько лет стало понятно, что «роман с Советами» будет недолгим. В промежутке между Февральской и Октябрьской революциями Угримов возглавлял департамент сельского хозяйства Временного правительства, потом работал в Комиссии Совета труда и обороны по электрификации сельского хозяйства, принимал участие в подготовке плана ГОЭЛРО. В 1921 г. он вошёл во Всероссийский комитет помощи голодающим (Помгол), который через несколько месяцев работы ликвидировали, а его руководителей арестовали. Главной претензией к Помголу была критика власти и её действий, способствовавших наступлению голода. Александр Угримов тогда не пострадал, но судьба его была решена.
Были и другие обстоятельства, на которые советская власть, скорее всего, обратила внимание. В частности, близкое знакомство с послом Германии Куртом Виденфельдом и его помощниками: «посольские» немцы были нередкими гостями в доме Угримова. Александр Иванович позволял себе критиковать ту общую расслабленность, с какой велись в России любые дела: «Всякий недостаток в живом и мёртвом инвентаре, которым обеспечивается интенсивная и правильная обработка земли, является непоправимым изъяном, расслабляющим весь земледельческий организм страны»… Да и происхождение давало о себе знать. Сын, Александр Александрович Угримов, писал: «Он (отец — прим. ред.) умел и любил хорошо одеваться, был великолепно воспитан — являл собой образ действительно европейца, а азиатчину глубоко презирал, оставаясь, однако, во многом русским барином».
Ссылка без ареста
В постановлении Политбюро ЦК РКП (б) об утверждении списка высылаемых из России интеллигентов от 10 августа 1922 г. читаем: «Угримов Ал-др Иванович. Профессор. Проживает по Арбату, Никольский пер., 19, кв. 2. Преподаватель на рабфаке одного из университетов. Президент Общества сельских хозяев. Является руководителем как Вольно-экономического, так и Общества сельских хозяев. Член редакции «Вестник[а] сельского хозяйства», орган антисоветски настроенных агрономов. Произвести обыск, арест и выслать за границу. Комиссия с участием т. Богданова и др. за высылку. Главпрофобр за высылку».
За Александром Ивановичем пришли в конце августа. Дома в это время была только его дочь, 20-летняя Вера, сам Угримов уехал в санаторий. Всю ночь в квартире шёл обыск, за Александром Ивановичем поехали в Узкое, но там его не оказалось, Вера сумела предупредить отца. «Утром я вышла на Арбат и тут же повстречала прислугу Бердяевых, кого-то ещё и ещё, и оказалось, что в эту ночь у многих друзей были обыски. Тогда же я узнала, что отца моей приятельницы по Ритмическому Институту, ректора Московского университета Михаила Михайловича Новикова, также ночью посетили, и что Вышеславцев, Кизеветтер, Ильин, князь Сергей Евгеньевич Трубецкой в таком же положении», — вспоминала Вера.
Всё было обставлено как-то странно. Угримова не арестовали, не предъявили обвинений, он не был снят ни с одной должности, в том числе продолжал вместе с братом Борисом работать в комиссии ГОЭЛРО. При этом ему и семье дали месяц на сборы и велели позаботиться о варианте отъезда: выбрать страну, купить билет на поезд или пароход и собрать «расширенный багаж». До 1946 г. Александр Иванович хранил паспорт, выданный в Наркоминдел: «Гражданин РСФСР Угримов А. И., высылаемый из пределов страны, отправляется за границу». 29 сентября 1922 г. вся семья уехала в Германию на так называемом «первом философском пароходе».
Новая жизнь
Довольно быстро в Берлине появился Русский научный институт, в котором преподавал Угримов. И хотя вуз не давал всех тех же прав, что другие учебные заведения Германии, он пользовался популярностью. Также Угримов читал лекции в Берлинском университете им. Гумбольдта, а потом ему и вовсе удалось устроиться в компанию, которая занималась поставками оборудования. Проработал он там не очень долго, но успел скопить денег и купить несколько автомобилей-такси. Дела опять, вроде бы, стали налаживаться, но компаньоны, с которыми Угримов вёл бизнес, оказались ненадёжными, так что такси пришлось продать. С приходом Гитлера к власти ситуация ухудшилась — ведь жена Угримова была еврейкой. В итоге, заложив и продав большую часть драгоценностей, супруги уехали во Францию.
Там же в итоге оказался и сын, Александр Александрович Угримов, который получил диплом агронома в Берлине и поступил в Высшую мукомольную школу во Франции. Во время Второй мировой он был активным деятелем Сопротивления, членом так называемой Дурданской группы (по названию города Дурдан недалеко от Парижа). Дочь Вера, которая неудачно вышла замуж в Германии и родила двух дочек, тоже переехала во Францию.
Домой?
14 июня 1946 г. вышел в свет Указ Президиума Верховного Совета СССР о восстановлении в гражданстве СССР лиц, которые проживали на территории Франции. Все Угримовы получили советские паспорта, так как всегда были уверены — они должны вернуться домой. Впрочем, плохо представляя, что ждёт их на родине. Правнучка Александра Ивановича Угримова Наталья Бруни в одном из интервью рассказывала, как её мать, родившаяся уже в Германии, получала документ: «Какой-то совершенно чудесный молодой дипломат, наверное, или чиновник, её спрашивает: «А зачем вы хотите паспорт?» О возвращении ещё не было речи, паспорт только вернуть. Она говорит: «Потому что я хочу в конце концов поехать в Россию». А он смотрит на неё и говорит: «Девушка, вы сошли с ума? Там миллионы сидят в тюрьмах». Мама говорит: «Если бы он сказал «тысячи», я бы ещё задумалась, но «миллионы» — этого же не может быть».
Довольно быстро Угримовых, теперь уже советских граждан, выслали из Франции в Германию, в зону, подконтрольную Советскому Союзу. Александр Иванович опять чудом избежал ареста. По воспоминаниям сына, в Париже в это время был квартирный кризис, а отец решил продать жильё чуть ли не тайком, за что мог вполне оказаться за решёткой. Но обошлось. До России в итоге добрались все.
Угримовы стремились в Москву, а в итоге оказались разбросаны по стране. Александра Ивановича с женой, несмотря на возраст, отправили работать на опытную станцию в Калужскую область, в село Воротынск, где они и прожили до пенсии. Умер Александр Угримов в возрасте 100 лет. Его сын, Александр Александрович, нашёл было работу в Саратове, откуда потом хотел перевестись в столицу, но в середине 1948 г. его арестовали. Обвинения? Измена родине, шпионаж, террор, антисоветская пропаганда. Практически сразу арестовали и его жену Ирину, а дочь отправили в детский дом.
Александр и Ирина встретились случайно в пересыльной тюрьме и даже смогли поговорить. Так узнали, что ему дали десять лет, а ей — восемь. Обоих освободили в 1954 г. В своей книге «Из Москвы в Москву через Париж и Воркуту» Александр Александрович писал: «За воротами виден кусочек дома, но никто не скажет, что это тюрьма. А сама она очень искусно скрыта за жилыми домами — того же цвета, что и ворота. Чтобы саму тюрьму увидеть, надо от ворот повернуть сразу направо, а потом на улицу налево <…>. Посмотришь и подумаешь: вот там я сидел, там всё это было. Но это уже было давно, это уже прошло. А она стоит и стоит, и там сидят и сидят, только намордников на окнах нет — в этом дух времени. Вздохнёшь и уедешь. «От сумы да от тюрьмы не отказывайся»: кто, кроме русского народа, мог такую пословицу придумать? Никто!»