Принято считать, что 9 апреля 1469 года тверской купец Афанасий Никитин впервые достиг Индии — за 30 лет до мореплавателя Васко да Гамы.
Историю эту остросюжетную извлек на свет божий в начале XIX века наше историческое «всё» — писатель и историк Николай Михайлович Карамзин. Ему в руки попали некие старые записи из архивов Троице-Сергиевого монастыря. Даже поверхностного ознакомления было достаточно, чтобы немедленно сделать сенсационный вывод:
«Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века… В то время, как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара…».
Возвращение блудного сына…
В начале ноября 1472 году в порту черноморской Кафы (Феодосия) сошел с корабля странный человек.
— Откуда прибыл, мил человек?
— Издалека.
— Звать как?
— Купец Ходжа Юсуф Хоросани.
— Откуда так чисто по-русски знаешь, да и не похож ты на Юсуфов, мы их тут перевидали….
— …
Так настороженно и с долей недоверия встретили, наверное, этого загадочного купца. Без дорогих товаров и денег, спешащего на север, в русские земли. Крымчаки, проведи они обыск тщательный, — крепко бы задумались, обнаружив у дочерна загорелого путешественника листки с таинственными записями. Ничего в них не понять сразу. Русские слова перемешаны с не пойми какими. Только «Ходжа Юсуф» их понимает, постоянно что-то туда своим шифром добавляет.
Путь его долгий: через раздираемые усобицей ордынские земли, по краешку Литвы, широким крюком через Дикое Поле — в Москву. Но на самом пороге дома, в смоленских землях, уже подстерегает смерть. Последние записи загадочного купца:
«Альбасату, альхафизу альраффию альманифу альмузило альсению альвасирю…».
Что свело его в могилу — неизвестно. Незалеченная далёкая лихорадка из жарких стран, зима в тот год слишком на Руси лютая, яд… может быть. Но кто-то привез срочно его записи в Москву, прекрасно осознавая ценность посылки. Дневники купца не пропали в снежной Смоленщине. Легли на стол дьяку Василию Мамыреву, который был «серым кардиналом» при Великом князе всея Руси Иване III. Ведал этот муж всей казной, тайной и официальной дипломатией. Поговаривают, был первым «директором» секретного сыска Московии. Правая рука Великого князя, ближник и советник, гроза бояр и мелких Рюриковичей.
Что дьяк Мамырев делал с этими записями, смог ли расшифровать их — никто не скажет. Несколько десятков лет они пылились в Посольском приказе, потом переехали на ответственное хранение к монахам Троице-Сергиева монастыря. Те внесли этот факт в летописи, как событие особой важности. На три с половиной века забыли о них.
Карамзин нашел знаменитые «Хождения за три моря Афанасия Никитина», первое документированное путешествие русского купца в Индию, за двадцать лет до плавания Колумба, за тридцать — до великих открытий Васко да Гамы. Не сухой отчёт. А почти литературное произведение, написанное живым и ярким слогом. Только очень запутанный документ. Нелогичный, странный, полный загадок.
Кто таков?
Как фамилия нашего героя, купца Афанасия — мы не знаем. В тексте: «Афонасья Микитина сына». Афанасий Никитич, значит. Другая летопись в собственной редактуре «Хождения за три моря» (Эттеров Список) сообщает:
«…того же году обретох написание Офонаса Тверитина купца, что был в Ындее четыре года, а ходил, сказывает, с Василием Паниным».
Третий источник такой вариант предлагает:
«…в та же лета некто именем Офонасей Микитин сын Тверитин ходил в Ындею и той тверитин Афонасей писал путь хождения своего…».
Складываем все в кучу, получаем «тверитянина Афанасия Никитича». Без других подробностей в метрике. Куда же он собрался, куда добрался? Читаем:
«…свещахся с индеяны пойти к Первоти, то их Ерусалим, а по бесерменьскый Мягъкат, где их бутхана».
Уже интересно. Собрался наш купец пойти с индусами в их святая святых. Афанасий прекрасный филолог, легко перескакивает с родного русского — на «басурманский язык»:
«В Индее же какпа чектур, а учюзедер: сикишь иларсень ики шитель; акечаны иля атырсень — атле жетель бер; булера достор; а куль караваш учюз: чар фуна хуб…».
Это все кириллицей писано. Но перевод понятен:
«…гулящих женщин много, и потому они дешёвые: если имеешь с ней тесную связь, дай два жетеля; хочешь свои деньги на ветер пустить — дай шесть жетелей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дёшевы: 4 фуны — хороша…».
Большинство исследователей склоняются к убеждению: перед нами особый шифр, но довольно популярный среди купцов. Текст «Хождения» битком набит персидскими, арабскими, татарскими, староузбекскими, согдианскими архаизмами и словами, целыми фразами неизвестных сейчас наречий. Легендарный «тайный язык хорезмийских купцов». Им свои записи шифрует наш тверитянин Афанасий.
Помимо хорошего знания «басурманских языков», купец прекрасно ориентируется в вероисповедании земель, куда приходит. Вопросы религий его очень волнуют, к тому же — путешественник прекрасно разбирается в христианском и мусульманском календаре. И… карте звездного неба:
«Во Индеи же бесерменьской, в великом Бедери, смотрилъ есми на Великую ночь на Великий же день — волосаны да кола в зорю вошъли, а лось головою стоит на восток».
Волосаны и Кола — это Плеяды и Орион, Лось — Большая Медведица. Названия даются на северный манер, как на Руси принято. Но за чужим небом южных стран Афанасий наблюдает очень внимательно, фиксирует мельчайшие изменения лунных циклов на всех отрезках пути. Политические тонкости подмечает. Заметно, в этих материях мужчина крайне сведущ. Столь же дотошен в географии.
«Каждый день встречалось по три города, а в другой и по четыре; от Чаула до Джунира 20 ковов (в «кове» — десять вёрст), а от Джунира до Бидара 40 ковов, а от Бидара до Кулунгира 9 ковов…».
Главный вопрос
Перед нами купец, который по традициям тех лет любознателен, внимателен, «провешивает караванную тропу»? Или все-таки профессиональный разведчик, опытный, проверенный опасными поручениями, отправленный на край земли с некой миссией? Эх… хочется думать именно второе. Хоть не любитель всяких конспирологий, но «напёрсток» в этом направлении двину. Кто со мной… поехали!
В 1447 году, Великий московский князь Василий Васильевич был свергнут. Позорно ослеплён Дмитрием Шемякой. Князь тверской Борис Александрович вмешивается в это московское кубло, отправляет слепому Василию «сильных своих и крепчайших воевод». Один из них зовется «Борис Захарьич». Шемяка, неожиданно для всех, очень быстро терпит сокрушительное поражение. Достал Русь своими «шемякиными судами»…
Союз Твери и Москвы (всегда жутких соперников) скреплён обручением сына Василия, малолетнего Ивана с дочерью князя Бориса. Тверичи хитро ухмыляются в бороды, прикидывают невиданные политические барыши. Еще бы, «свой», по гроб доски обязанный Московский Великий князь. Слепой. При малолетке-сыне, «опутанным красною девицею пяти лет от роду». Тверские летописи ликуют и уже величают князя Бориса «царём».
Неожиданный разворот
судьба двух княжеств совершает в последние годы правления Василия Тёмного и с появлением на сцене Ивана Третьего. В 1461 году после смерти тверского князя Бориса ему наследует сын Михаил Борисович. Несмотря на договор о взаимопомощи два государства друг другу не верят. В Твери ползут слухи: смертельным зельем в Москве опоили великую княгиню Марию, родную сестру князя Михаила Борисовича. Грядёт война.
Все нити противостояния держит в руках дьяк Василий Мамырев. Если помним, именно к нему вборзе попадут записки Афанасия после странной кончины купца на пороге родных земель. Поручение отправиться в «Хождения за три моря» получено им — от самого великого князя тверского. В самый разгар скрытого противостояния с Москвой. Летописи подмешивают сюда и владыку Геннадия, епископа Тверского. Помогает Афанасию «сильнейший и крепчайший из воевод Борис Захарьич». Не велика ли честь для обычного купчины?
Вот так, в статусе тверского посланника (с неведомым заданием) наш герой плывёт вниз по Волге.
«Пошёл на Углич, а с Углича на Кострому, к князю Александру с грамотой великого князя, и отпустил меня свободно. Также свободно пропустили меня и на Плёсо в Нижний Новгород… Проехали свободно Казань, Орду, Услан, Сарай…».
Потом начались беды. Вне юрисдикции Большой Орды, в Астрахани караван разграбили тамошние татары. Торговые люди, шедшие с Афанасием:
«Заплакав, разошлись, кто куда: у кого было что на Руси, тот пошёл на Русь; а кто был должен там, тот пошёл, куда глаза глядят; другие же остались в Шемахе, а иные пошли работать в Баку. А я пошёл в Дербент, а из Дербента в Баку, а из Баку пошёл за море».
Однако! Один. Без гроша, товара, книг и карт, отобранных разбойными астраханцами. Весной 1468 года путешественник выныривает в землях Персии, тропками Великого шёлкового Пути крутится в Хорасане и его окрестностях.
«Из Рея пошёл в Кашану и тут был месяц. А из Кашана к Найину, потом к Йезду и тут жил месяц».
Заметим, никаких описаний, интересных купцу. Цен на товары, их номенклатура, маршруты доставки. Нет описаний рынков. Целый год странствий по богатым торговым городам, три строчки в записях. На что живёт, с кем встречается, как «без гроша» выживает? Неизвестно. Только одно на ум приходит объяснение: Афанасия там встретили как родного.
Хоросанские купцы были частыми гостями в Орде, Тверь тоже знали неплохо, подарки богатые подносили Великому князю. Именно в этот момент «тверитянин Афанасий Никитич» исчезает. Появляется Ходжа Юсуф Хоросани, купец из Хоросана. И деньги немедленно находятся:
«И привёз я, грешный, жеребца в Индийскую землю; дошёл же до Джунира благодаря Бога здоровым, — стоило мне это сто рублей».
На содержание этого легендарного жеребца Афанасий «извёл 68 футунов, кормил его год», пока не продал в Бидаре. Футун — золотая монета, 68 этих кругляшков … целое состояние даже для успешного воеводы на Востоке. Значит, благодетели нашлись. Одели-обули, золотишком кошель набили,… а куда и зачем сопроводили? Какую великую миссию поддержали?
«Напёрсток» до краёв.
А вот был наш купец специальным посланником тверского князя и высшего духовенства, так получается. Вся его эпопея — это разведывательное задание, как сам Афанасий пишет — «поиск особого товара для князя». С промежуточным пунктом в Хорасане, где посланника ждали и готовили к следующему этапу. В далекую Индию.
О ней легенды по Руси ходили, об этой сказочно богатой стране знали. Например, из описаний походов Александра Македонского, «Христианской топографии» Космы Индикоплова, бесчисленных купеческих баек. Туда и направился Афанасий Никитин сын Тверитин. Досконально описывая каждый свой шаг. Только в Индии в нем просыпается купец.
«Камбай — пристань всему Индейскому океану . А в Каликуте — пройти его не дай Бог никакому судну! А родится в нём перец, имбирь, цвет мускат, цинамон, корица, гвоздика, пряное коренье. И всё в нём дёшево…».
Но Афанасий пишет о похождениях, кружит по всем крупным городам и портам, жалуется и стенает, тоскует по дому. Ищет какой-то «особый товар» для великого князя, только с ним может вернуться в Тверь. Максимально дотошно выведывает все тонкости восточной торговли, пошлины, точные маршруты, политические и религиозные особенности земель.
И вот… весной 1471 года, после пяти лет утомительного «хождения», не выполнив особого задания великого князя тверского, Афанасий Никитич принимает решение возвращаться. Тут подозрения возникают: обратная дорожка пролегает не по старому маршруту. Ходок приклеивается к индийскому войску, идущему на войну против княжества Виджаянагар. Оно тогда яростно противостояло мусульманам.
Зачем? Ответ очевиден: русского купца интересуют… алмазы. Потому что путь-дорожка ведет к «копям Голконды». Где они находились — точно неизвестно, страшная государственная тайна. Скорее всего, где-то к востоку от плато Декан. Но рынок этих драгоценностей Афанасий отыскал:
«Да около родятся драгоценные камни, рубины, кристаллы, агаты, смола, хрусталь, наждак… В Пегу же пристань немалая, и живут в нём всё индийские дервиши. А родятся в нём драгоценные камни, рубин, яхонт. Продают эти камни дервиши… Мачин и Чин от Бидара четыре месяца идти морем. А делают там жемчуг высшего качества, и всё дёшево…
В Райчуре же родится алмаз… Почку алмаза продают по пять рублей, а очень хорошего — по десять рублей; почка же нового алмаза только пять кеней (мелкая монета), черноватого цвета — от четырёх до шести кеней, а белый алмаз — одна деньга. Родится алмаз в каменной горе; и продают ту каменную гору, если алмаз новой копи, то по две тысячи золотых фунтов, если же алмаз старой копи, то продают по десять тысяч золотых фунтов за локоть».
Вот и конец путешествию. Неизвестно, вёз ли алмазы наш тверитянин домой. Но маршрут прописал досконально, всё выведал. Наказ великого князя исполнил.
Выводы
Зачем понадобились великому тверскому князю Михаилу Борисовичу алмазы Индии? Версии об украшении короны царской отметаются, хотя кто там в амбициях Рюриковичей разберётся, в их эстетических предпочтениях… Думается, некие важные исторические события вынудили отправить опытного разведчика «за три моря» киселя хлебать. Вопрос тогда стоял острейший: Орда падет вот-вот, кто станет её правопреемником? Тверь или Москва? В те годы всё балансировало на грани.
«Со всех сторон окружённая Московскими владениями, Тверь ещё возвышала независимую главу свою, как малый остров среди моря, ежечасно угрожаемый потоплением… Князь Михаил Борисович знал опасность: надлежало по первому слову смиренно оставить трон или защитить себя…». (Карамзин)
Защитить себя… чем? Нужно войско большое, средства на его содержание, наёмники из Литвы и Дикого Поля. Ордынцев нужно срочно перекупать целыми улусиками. Это фантастические расходы. Вот именно в этот момент и посылает Тверь своего сына… Не по мелочи какой размениваться, корицей и гвоздикой пробавляться… Одним ходом — сразу в дамки. Драгоценные камни нужны. Точное место первичного рынка. Товар компактный, баснословно дорогой в европских и ордынских землях. Горсть — вот тебе и тумен полнокровный на поход.
Опасное это было предприятие. Почти выгорело. Но совсем чуть-чуть не дошел Афанасий с доброй вестью в Тверь. Софийская летопись скупа в этом печальном сообщении 1475 года:
«Сказывают, что-де — и Смоленска не дошед умер. А писание то своею рукою написал, иже его руки тетради и привезли гости Мамыреву Василью к дьяку великого князя в Москву».
Вот это загадка так загадка. Самому ярому врагу родной Твери отписал свои бесценные путеводные маршруты? Каким путём возвращался, почему перестал вести записи, был ли при нем «товар»? Не извели его люди коварного дьяка? Афанасий своей смертью хоть помер? Но… тишина. Неведомые нам людишки в Посольский приказ Москвы привезли просто тетради.
Историки раскопали, что монахи Троице-Сергиева монастыря пытались узнать судьбу Василия Панина, товарища Афанасия по волжскому отрезку «Хождений...». Но тот оказался «застрелен» к тому времени… Тупик. А Тверь что же? Погибла:
«Иоанн в уме своём решил Твери судьбу… Сентября 8-го (1485 г.) осадил Михайлову столицу и зажёг предместье. Чрез два дня явились к нему все тайные его доброжелатели, тверские Князья и Бояре, оставив Государя своего в несчастии. Михаил видел необходимость или спасаться бегством или отдаться в руки Иоанну; решился на первое, и ночью ушёл в Литву… Столь легко исчезло бытие Тверской знаменитой Державы, которая от времён Святого Михаила Ярославича именовалась Великим Княжением и долго спорила с Москвою о первенстве».