В первой части анализа периода, предшествовавшего началу Великой Отечественной войны, мы отметили роль подавляющего числа европейских стран в подготовке похода на Восток. Европа, немного поломавшись для приличия, охотно легла под Гитлера и стала его верным союзником в борьбе с общим врагом – идеями коммунизма. Настало время вспомнить обвинения, предъявляемые Сталину: он-де был прекрасно информирован о сроках начала войны, но ничего не сделал, чтобы помешать противнику в реализации плана молниеносной войны…
Гитлер не собирался долго воевать с Советским Союзом. Условием победы, вспомните Д-21, являлось «разбить советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война с Англией».
Решающее значение должно быть придано тому, чтобы «наши намерения не были распознаны», то есть упор, невзирая на хорошо подготовленную, самую сильную армию мира того времени, хорошо оснащенную, Гитлер также делал на достижение внезапности нападения, широко использовал стратегическую дезинформацию. Авантюризмом здесь, как видите, не пахнет.
Оценка начального периода войны (НПВ) еще долго будет одной из главных тем, обсуждаемых специалистами Второй мировой и ВОВ, ввиду того, что многие источники пока не рассекречены и все зависит от порядочности исследователей. НПВ для нас оказался настолько тяжелым, что он выделяется в самостоятельную часть первых месяцев боевых действий. О нем и его значении написаны горы литературы и мемуаров. В России он трактуется по-разному, что в известной степени связано с перестройкой и разрушением СССР. Постоянно идет уточнение виновников, роль и влияние руководства страны и особенно Сталина, вопрос достижения Германией внезапности нападения часто рассматривается как единственная причина неготовности страны к войне. Но попытка сваливать всю вину на одного человека – это упрощение ситуации. Ведь речь идет о крупной стране с полным комплектом структур, отвечающих за безопасность и обороноспособность государства. Не сделав объективных выводов, можно повторить ошибки, то есть и сейчас поставить страну в подобное тяжелое состояние и даже на грань существования.
Вопрос достижения Германией внезапности нападения заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее. Попытаемся разобраться с самого начала в этой проблеме, цена которой исчисляется многочисленными человеческими жертвами.
О внезапности в военном деле
Военная наука определяет ее так: внезапность – неожиданное для противника действие, способствующее достижению успехов в бою, операции, войне. Она является одним из важных принципов военного искусства и заключается в выборе времени, приемов и способов боевых действий, которые позволяют нанести удар тогда, когда противник меньше всего подготовлен к его отражению, и тем самым парализовать его волю к организованному сопротивлению. Знать о внезапности – одно, а не допустить ее – совсем другое. И это главное для обороняющейся стороны. А для наступающей достичь ее.
В своих воспоминаниях Жуков говорит и о причинах, породивших внезапность:
«Генеральный штаб, нарком обороны и Сталин не сделали практических выводов из новых способов ведения войны в начальный период. Наши оперативные и мобилизационные планы не отвечали характеру возникшей войны. Они соответствовали минувшим войнам, когда от объявления войны до вооруженного столкновения основных группировок проходило значительное время, позволяющее сторонам провести мобилизацию, сосредоточение и развертывание войск. Все мы, и я в том числе как начальник Генерального штаба, не учли накануне войны возможность столь внезапного вторжения в нашу страну фашистской Германии, хотя опыт подобного рода на Западе в начале Второй мировой войны уже имелся».
Поставим вопрос так: почему Сталин, ГШ не среагировали вовремя и по какой причине, ибо цена чрезвычайно высока?
13 июня 1941 года вышло сообщение ТАСС, в котором было сказано, что Германия не предъявляет СССР никаких претензий и что, по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает требования советско-германского Пакта о ненападении, а переброска войск связана с другими мотивами, не имеющими отношения к советско-германским отношениям. Главный посыл этого сообщения – не поддаваться на провокации.
Никакой реакции со стороны германского руководства не последовало, что в дипломатии является странным, и это нервировало Сталина и ГШ, получавших данные всех видов разведки о развертывании немецких войск.
21 июня ночью Жуков и Тимошенко просили Сталина подписать директиву о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и выполнении плана действий в случае нападения Германии. Сталин не согласился и приказал подготовить короткую директиву, что могут быть враждебные действия, но войска не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений. Войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов предписывалось быть в полной боевой готовности, встретить возможный удар немцев или их союзников, но никаких других мероприятий, кроме перечисленных в директиве, без особого распоряжения не проводить.
22 июня в 0.30 эта директива была передана округам. Но, конечно, до соединений и частей она вовремя не дошла, получателям не хватило времени – да ничего уже и не могло быть исполнено, даже в плане оповещения и сбора.
Сталин не верил Гитлеру, но стремился не дать повода для обвинения СССР в агрессии и оттянуть срок нападения, боялся его спровоцировать. Как выдающийся политик он понимал, какое значение общественность США и Великобритании придает тому, кто первый начал боевые действия и является агрессором. И если бы агрессором был признан СССР, события НПВ могли бы принять совсем другой оборот.
Он ждал официального объявления войны или ультиматума, а ультиматум – это переговоры и выигрыш времени. Но ни того, ни другого не дождался.
Сегодня времена рыцарства и цивилизованной дипломатии прошли. В настоящее время США и западные страны начинают и ведут войны самым подлейшим способом, даже в цивилизованной Европе, вспомните Белград, на Ближнем Востоке – Ирак, Ливия, Сирия. В этом вопросе они недалеко ушли от Гитлера. Германия достигла военной внезапности.
Самый ключевой вопрос, почему Сталин медлил и проявил нерешительность.
1. Главный ответ состоит в том, что Сталин в первую очередь был политиком государственного и международного уровня, а уже затем военным. Он всю жизнь с юности занимался политикой и этому учился везде, где бы ни находился – на свободе или в ссылке. С военным делом он ознакомился на практике в Гражданскую войну, что, согласитесь, не одно и то же в сравнении с классической войной, которую он вынужден был постигать на практике, нигде специально этому не обучаясь. Подготовленным военным руководителям стратегического уровня, по мнению почти всех наших военачальников, он стал с 1943 года в условиях тяжелейшей войны.
2. Задача Гитлера в области международных отношений состояла в том, чтобы выставить СССР в роли агрессора или хотя бы страны, спровоцировавшей, толкнувшей Германию на начало войны, то есть добиться изоляции и осуждения Советского Союза международным сообществом. Поэтому Сталин пунктуально выполнял условия договора о ненападении, невзирая на всевозможные провокации, и тем самым старался оттянуть время начала войны, не давая повода выставить Советский Союз в качестве агрессора, тем самым лишая Гитлера международной поддержки, а СССР – осуждения международным сообществом.
3. Для введения в заблуждение советского руководства в конце января 1940 года Германия разработала специальный план дезинформации о подготовке войны, сроках ее начала, оперативном развертывании войск, ибо скрыть развертывание миллионной армии было невозможно.
План состоял из трех этапов. Задачей первого, начатого примерно за полгода до нападения, было сокрытие ближайших военно-политических намерений Германии. Планировалось начать распространение противоречивых версий, цель которых создать атмосферу неопределенности в вопросах ближайших военно-политических планов Германии.
Второй этап увязывался с окончанием оперативного развертывания войск у границ СССР, примерно за полтора месяца до начала войны. Цель его – создать у советского руководства убеждение, что группировка создается для действий против Великобритании, ее многочисленных колоний в Северной Африке и на Ближнем Востоке, а развертывание войск у границ России – это дезинформация для английского руководства для достижения внезапности на западном направлении.
На третьем этапе – за две недели до нападения подключить дипломатическое представительство дружественных к Советскому Союзу стран в целях создания недоверия к другой информации и в конечном счете не допустить своевременного отмобилизования и проведения иных оперативных мероприятий Советским Союзом. Поток информации должен был постоянно увеличиваться и дублировать сведения, получаемые из разных источников, что должно было создать видимость достоверности или по крайней мере исключить переход к решительным практическим действиям советского руководства.
Восток, но только Ближний
Смотрим предвоенный расклад. Германия находится в состоянии войны с Англией – крупнейшей колониальной империей, тогда как Германия лишилась своих колоний по Версальскому мирному договору. Поэтому вроде как очевидная задача Германии – завершить разгром Британии, овладеть ее колониями и развязать себе руки, обеспечить тыл ресурсами колоний в целях завоевания преимущества в последующих войнах, а уж затем избавиться от коммунистической угрозы. В глазах мировой элиты все сказанное выглядело вполне логично и правдоподобно.
Другой главный тезис – война на два фронта недопустима. Только закончив с Британией, можно думать о последующих приобретениях. Что также вполне логично и обоснованно. О недопустимости войны на два фронта говорил выдающийся и почитаемый в Германии Бисмарк, собиратель немецких земель.
К тому же подавляющее большинство военных стратегов и разведчиков, в том числе и советских, считали, что не завершив войну с Англией, немцы не предпримут каких-либо действий или войны против СССР. Обратите внимание – это мнение профессионалов.
Немцы понимали, что версия десантной операции «Морской лев» на Британские острова выглядит легкомысленно и недостаточно убедительно – Германия не имела по отношению к англичанам превосходства на море и в воздухе. Поэтому была запущена вторая версия, суть которой состояла в том, что германское руководство временно отказывается от планов вторжения на Британские острова, но не от планов военного разгрома Великобритании. Со ссылкой на авторитетных представителей германского внешнеполитического ведомства сообщалось, что для Германии главный вопрос в данный момент – это вопрос арабских народов и установление нового порядка в арабском мире, что Германия стремится добиться на Ближнем Востоке таких же всеобъемлющих, рассчитанных на длительное время решений, каких она добилась на Балканах, и поэтому ведет переброску войск в южном направлении. Важно обеспечить доступ к арабской нефти. Вся эта информация выглядела достоверной и вполне могла быть перепроверена и подтверждена. На ближневосточную версию работали и действия «африканского корпуса» генерала Роммеля.
Один из возможных дней
Политическое руководство СССР также не исключало похода Германии на Ближний Восток. Различные слухи доводились до посольских сотрудников Москвы через дипломатов тех стран, которым мы доверяли.
Информация о возможных сроках начала войны поступала в Москву самая разная. Сначала назывался март, затем 1 мая, 14 мая, 15 мая, 20 мая, конец мая, начало июня, середина июня, июль или август, 21 или 22 июня, 22 или 23 июня, 24 июня, 29 июня... Многие сроки прошли, предсказания не сбылись, и это не могло не влиять на позицию советского руководства. Дата 22 июня 1941 года точно так же могла оказаться очередным ложным прогнозом. Напомним, что 21 июня наряду с сообщениями, что на следующий день Германия нападет на СССР, поступала также информация другого рода – как из Берлина, о чем уже говорилось выше, так, например, и из Лондона. Советский посол в Великобритании Иван Майский, опытнейший дипломат, располагавший обширными связями в английских политических кругах, 21 июня доложил в Москву: «Я по-прежнему считаю германскую атаку на СССР маловероятной». А к мнению Майского в Кремле прислушивались.
Когда Молотова много лет спустя в ответ на вопрос, почему был допущен просчет в определении срока начала войны и почему имело место определенное недоверие к сообщениям разведки, он ответил: «Не просчета быть не могло. Как можно узнать, когда нападет противник? Разведка называла четырнадцать сроков и если бы мы пошли за разведкой и дали малейший повод, Гитлер бы раньше напал». В конечном счете тогда никто не мог дать точного ответа, чего хочет Гитлер от России. Ситуация была очень запутанной и противоречивой.
Это сейчас легко рассуждать, зная, когда началась война, зная, что создана антигитлеровская коалиция, которая юридически была оформлена в только январе 1942 года, а о ленд-лизе еще вообще не шло речи. Не было Перл-Харбора, то есть США не находились в состоянии войны с Японией и Германией, и никто не знал, как поведут себя США и Англия при нападении Германии на Советский Союз. Вспомните политику Рузвельта и Черчилля:
«Если будет побеждать Германия, будем помогать Советскому Союзу, а если Советский Союз – то Германии».
Вот почему Сталин-военный уступил Сталину-политику и Гитлер достиг внезапности в НПВ. Да, начальный период важный, тяжелейший для советского народа, но война состоит из нескольких периодов, включающих ряд стратегических сражений. Сталин получил политический выигрыш, а значит, Сталин-политик выиграл. Сталин больше думал о победе в войне, а достичь ее, оставшись один на один с Германией, было чрезвычайно проблематично, честнее – невозможно. Он в итоге получил политический выигрыш, он выиграл войну, но как военный он проиграл ее начало.
Роль личности
Юридического международного обоснования, необходимого для нападения на СССР, Гитлером достигнуто не было, и поэтому он предстал перед мировым сообществом в виде агрессора. Ему не удалось оставить Сталина один на один с капиталистическим миром и превратить Советский Союз в виновника войны. Международного проигрыша Сталиным не было допущено, и все последующие политические шаги вели в конечном счете к победе в Великой Отечественной и Второй мировой войне в целом.
Как стратега и политического деятеля нельзя только его одного обвинять в достижении Гитлером внезапности. Сталин виноват в этом вместе с военным руководством страны. План дезинформации сыграл свою роль. А отказ подписать первую директиву – это не убедительный аргумент, это больше похоже на поиски крайнего. За несколько часов выиграть можно бой, но не войну.
Ошибка в дате начала войны не должна закрывать главного, коренных ошибок в Военной доктрине Союза ССР, определения характера будущей войны. Как вывод Красная армия готовилась к ведению войн прошлого.
Маршал Жуков писал:
«Нарком обороны и Генеральный штаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и СССР, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами». И на этом все было построено. Мы собирались воевать на чужой территории, отсюда и ошибки в оперативном построении войск.
Лучшее подтверждение этого – создание оперативных запасов да и большей части стратегических у государственной границы, которые были утрачены в первый месяц войны, а часть из них была захвачена немцами и использована для своего тылового обеспечения. Кто здесь больше виноват? Сталин или военное стратегическое руководство? Кое-кому легче всю вину свалить исключительно на Сталина, взявшего на себя нечеловеческую ношу и тянувшего всю тяжесть в течение всей войны.
Кто из руководителей держав, кроме Сталина, отвечал за государство в качестве Верховного главнокомандующего и главы государства одновременно? Никто. Ни Рузвельт, ни Черчилль. Им это было не дано. Сталин выделялся благодаря феноменальным способностям, невероятной работоспособности и победам народа на фронте и в тылу. Такие нагрузки, кстати, основательно надломили его здоровье.
Ему удалось чуть ли не силой втянуть США и Англию в антигитлеровскую коалицию, заставить все-таки открыть второй фронт – а ведь это 700 тысяч спасенных жизней советских воинов, примерно столько потеряли США и Англия при открытии второго фронта в Европе. Как сказал Уинстон Черчилль, «заставив даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов. Нет, что бы ни говорили о Сталине, таких история и народы не забывают».
Удивительная вещь! Черчилль при всей своей десятилетиями выливавшейся ненависти к СССР поднялся над своей классовой ограниченностью и дал глубокую оценку деятельности Сталина, выступая в 1959 году в палате лордов с речью, посвященной 80-летию со дня рождения советского лидера: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял такой гений и непоколебимый полководец, как Иосиф Сталин. Он был выдающейся личностью, вполне соответствовавшей жесткому периоду истории, в котором протекала вся его жизнь».
Странная вещь – Черчилль оказался гораздо объективнее и честнее, чем Хрущев и наши либералы и демократы, особенно периода перестройки и нового мышления. Английский премьер своими высказываниями о выдающейся 30-летней роли Сталина в истории страны сводит на нет все потоки лжи и очернения.
Советский Союз по окончании войны был признан всем миром величайшей державой и главной силой, внесшей наибольший вклад в Победу во Второй мировой войне. Это говорит о высоких качествах Сталина уже не только как политика, но и как полководца.